– Сейчас. Дайте вспомнить.

– Нате, вспоминайте.

Я сделал первые наброски по памяти.

– Да, от макаки в тебе больше. – Гусенице не понравился мой результат.

– А что, марсиане были так умелы в рисовании?

– Не чета обезьянам. Вот здесь добавь гущины, а тут света.

Я сделал, как просила гусеница. На самом деле получилось похоже. Я провел пальцем в тех местах, которые мне показались неправдоподобными и картина ожила.

– Поднеси меня к ветке, девочка. – Заставила гусеница Лялю протянуть руку к картине.

Гусеница неторопливо поползла к ней. Она просунула в нее голову, но к нашему огромному удивлению, оказалась не на другой стороне картины, а прямо в ней. Зацепилась передними лапками за стебель и забралась на него.

– А вам так уметь еще рано. – Произнесло насекомое.
– Но никогда не поздно.

Гусеница растянулась на ветке и уснула. Я сунул руку в картину, но ощутил только воздух за ней.

– Что позволено Юпитеру, не позволено быку. – Провернуть трюк с телепортацией у меня не получилось.

– У меня такое ощущение, что мы очень близки к цели, но все так же далеки от понимания, как ее достичь. – Философски изрек змей.

– Мне вообще кажется, что нас несет как пустой пакет ветром. Пакет это мы, если кто не понял аллегории.

– Тогда без толку спрашивать какой наш следующий шаг.
– Ляля махнула рукой. В воздухе появилась какая-то авангардистская мазня. – Вот так выглядит наша цель.

– Очень похоже. – Змей, опершись головой о хвост, оценил картину. – Зеленого мало.

Ляля открыла термос и вынула из него плоды, которые взяла для кормежки гусеницы.

– Никто не побрезгует доесть за хамоватой гусеницей?

– Я не побрезгую. Что если это плод познания? – Я вонзил зубы в сочную мякоть. – Мм, очень вкусно, по крайней мере, для меня, потомка марсиан.

– Врала она всё! – Змея не устраивала версия происхождения его вида. – Разве я похож на глисту?

– Ни в коем разе, Антош. – Успокоил я друга. – У меня в детстве были глисты, никакого сходства с тобой не вижу. Черт, надо было помыть эти сливы.

Пока мы общались со змеем на тему его сходства с представителями внутреннего мира млекопитающих, кошка нарисовала, довольно правдоподобно, наше местечко у реки, из которого нас выгнал гигантский волк. Я видел, как ветер гонит рябь по реке, как колышутся прибрежные лопухи, только протяни руку и окажешься там. Я не стал бороться с искушением, медленно просунул рук в изображение.

Вопреки ожиданию, рука не затуманилась нарисованной картинкой, она явно просматривалась внутри нее. Я коснулся травы и почувствовал ее. Сорвал пучок и вытащил руку назад. Трава, абсолютно натуральная, осталась у меня в руке.

– Ляля, ты Шишкин. Шишкина Ляля. А ну-ка, попробуйте вы?

Змей и кошка одновременно просунули свои конечности в картину и у обоих получилось вытащить из нее доказательства ее телепортационных свойств. Тогда я снова попробовал потревожить гусеницу, спящую на нарисованной мной картине, и опять ничего не получилось.

– Чего же нам не хватает? – Я нервно потер затылок. – Чего мы не можем понять? В чем разница между тем и этим миром?

– Мне очевидно, что разница в восприятии. – Произнес змей. – Мы не должны воспринимать другие миры так же, как и те, в которых мы жили.

– Тебе, как магистру философии, легко сказать что-то заумное. Ты на деле покажи, как мы должны воспринимать эти миры.

Когда говорят философы, ты вроде понимаешь о чем, но повторить сказанное не получается, и еще хуже, теряется мысль, а вместе с ней и вся концепция.

– Смотрите, - змей поднял хвост, вместо указующего перста, - вначале мы были совсем разными, и не умели не то, что ходить по мирам, между собой договориться не могли. Помните?

– Ближе к делу, Антош.

– Потом, между нами стала появляться гармония, и мы смогли открыть проход в другой мир.

– Ну, может не столько гармония, сколько страх перед костром инквизиции.

– Не сбивай. – Попросил меня змей. – Это была гармония, между нами тремя, основанная на взаимном желании выкрутиться из этой истории. Дальше, по мере нашего совместного сосуществования, страх отошел на второй план, появилось взаимное уважение, понимание и ощущение единства. Верно?