– Да, мужчинам не понять наших проблем, – примирительно сказала она. – Они как-то по -другому устроены и называют вещи другими именами, они бывают излишне прямолинейны, но справедливы, – добавила она, как обычно бессознательно оправдывая своего жениха.

– Это Юрай-то справедлив?! Ой, я тебя умоляю, – засмеялась индианка. – Он грубый и злой мужик, он называл нас «суками», «проститутками», «никому не нужным залежавшимся товаром», «дурами», да список можно и продолжить…

– Но он не мог так говорить! – со слезами в голосе сказала, да чуть ли ни взмолилась Лида.

– Ой, да, мог, мог, только так и говорил, – махнула рукой индианка, – Может, я старая и не очень красивая, но я точно не дура и не проститутка, да и муж у меня всегда имелся… Правда, я наркотиками балуюсь, но это же не повод так меня оскорблять. К тому же он и сам по отношению к наркотикам слабоват…

Конец фразы Лилиан Лида уже не услышала – ее вызвало на прием начальство, а когда она вернулась, Лилиан уже спала в своей комнате.

Дмитрий, Мэрфи, Лилиан. Почему все они недолюбливали Юрия, каждый по-своему? Почему он сам относился к людям неискренне и недоброжелательно. Он, что – человеконенавистник?

Лида пришла на обед расстроенная, очень уставшая. Швырнула сумку на диван.

– Зачем ты назвал Лилиан дурой и проституткой? Честную женщину, которая воспитывает четверых детей. Кто дал тебе такое право? – Лидия была на сей раз требовательной, непримиримой. – Ты на самом деле недобрый человек, а делаешь вид, что ты – Андрей Болконский, Игорь Северянин. Кто там еще? Кто был еще не признан? Про кого ты рассказывал мне сегодня ночью? Владислав Ходасевич?

– Ой, ну, я не помню никакой Лилиан, – равнодушно ответил Юрий. – Нашла из–за кого расстраиваться, из-за грязной индианки.

– Нет, объясни мне, кто дал тебе право так оскорблять Лилиан и других индианок?! Ты, что – расист что ли? – Лидия никак не успокаивалась.

– Да, я расист, – подсмеиваясь, сказал Юрий, не воспринимая праведное возмущение подруги всерьез. К тому же он понял, что кроме факта использования нескольких слэнговых слов, отпущенных в сторону клиенток Гибсон блока, у Лидии не было к нему никаких претензий – это, кажется, его вполне устраивало.

– Перестань ерничать! – закричала Лидия.

– Хорошо, хорошо, – примирительно сказал он. И приняв нарочито серьезный вид, стал объяснять. – Видите ли, леди, по отношению к этим убогим дамам, которых я встречал в Гибсон блоке, которые далеко неледи («неледи» – я же могу так сказать, правда, это же не слэнг?), так вот по отношению к ним есть хорошее определение – «Быдло». Но в американо-канадском английском нет такого слова, а определение «неледи» они не поймут, поэтому я разговаривал с ними на понятном им наречии, я вполне даже мягко и по-дружески называл их «дурами» и «проститутками». Поверь мне, их любовники и мужья только так их и называют, или еще похлеще! Ибо, если дама оказалось в Гибсон блоке, одно из двух: она – либо дура, либо проститутка. Я понятно объяснил?! А сейчас, мадам, я позволю себе откланяться и удалиться на работу.

***

После этих небольших размолвок, наступила светлая полоса их отношений. Юрий, действительно, стал хорошо зарабатывать, они стали откладывать деньги на свадьбу и на билет маме Юрия из России, хватало еще на хорошую еду, одежду и даже развлечения.

Лидии очень нравилось идти с Юрием, обнявшись, по Джаспер-авеню, расцвеченной причудливыми огнями рекламы и настойчиво заманивающей в тайные заведения целым меню пикантностей и наслаждений. Лидии нравилось, что теперь она стала серьезной дамой, почти замужней, устойчивой против соблазнов. Интересно, догадывался ли Юрий, что у нее до него было много любовников? Вряд ли. Она умела давать волю своей горячей сексуальности только ночью и ничем не выдала, что знает и умеет гораздо больше, чем ее жених. Любовь занимала всю ее жизнь и ей нравилось это чувство – полностью зависеть от ответной любви достойного мужчины.

Лето наступило жаркое, веселое. В городе прибавилось туристов – впрочем, в Эдмонтоне их всегда было не очень много, Канада не могла похвастаться набором исторических раритетов – никаких развалин замков, уникальных храмов в ней не было.

Однажды вечером Юрий, вернувшись с работы, сообщил:

– Лидок, вместе с группой русских ученых из Москвы едем в новый университет, в г. Принц Джордж. Их, естественно, интересует университет, его научные лаборатории и их изыскания, музеи, но Мэрфи сказал, что по пути в этот самый Принц Джордж будем заезжать в каждый маленький северо-американский городок. Они очень милы, эти городки, в стиле Дикого Запада. Будем в городке Джаспер, там вдоль дороги ходят антилопы. Мэрфи субсидирует и твою поездку – ты ему понравилась.

– Ура! Ура! Ура! – захлопала в ладоши Лида, как маленькая девочка.

Их поездка в первые четыре дня была удивительно легкой и приятной. Москвичи (их было всего шестеро) были физиками, докторами наук. Подтянутые, спортивные, они вели себя с достоинством. Делая комплименты канадской сфере обслуживания, чистоте в маленьких гостиницах, в которых они все вместе ночевали, изобилию товаров, они неизменно добавляли, что Москва сейчас похорошела, что в Москве все на европейском уровне. Юрий пытался противоречить, даже специально, как показалось Лидии, выводил их на конфликт, перечисляя все недостатки русской жизни, но физики ни разу не поддержали его и весьма аргументировано парировали на его замечания.

Лида восхищалась знаниями друга, виртуозности его синхронных переводов, умению вести диалог. Юрий был переводчиком международного класса, его преданная любовь к английскому языку помогала ему переводить очень грамотно и обе стороны – и русские ученые, и канадские университетчики – были весьма довольны ходом переговоров. Юрий брал с собой Лидию далеко не на все встречи, что было вполне понятно и вечерами, сидя в общежитии Универа в г. Принц Джордж, высоко в горах она чуть-чуть скучала – смотрела телевизор, заказывала пиццу по телефону, готовила себе кофе, но в любом случае эта поездка приносила ей много впечатлений.