– Вы не выглядите опечаленной, леди Эрилин, – Ричи придержал шаг, спускаясь по лестнице, чтобы отделиться от основной массы криминалистов и прибиться ко мне, вечно идущей особняком.

– Не вижу причин для печали, – спокойно отозвалась я. – Два месяца – это не неделя. Печалиться я буду, если через месяц и три недели у меня на руках по-прежнему не будет ни малейшей зацепки.

– Откровенно говоря, вы выглядите так, будто они у вас уже есть, – Ричи посмотрел на меня с хитрым прищуром.

– Это почему же?

– У вас очень таинственный и загадочный вид.

– Разве таинственный и загадочный вид – это не обязательный атрибут каждой женщины? – отшутилась я.

– Хорошо, я поправлюсь – он еще более таинственный и загадочный, чем обычно. Признавайтесь, у вас есть идеи?

Я улыбнулась и манерно закатила глаза, жалея, что в руках нет веера, его мелкое трепетание у самого лица здесь просто напрашивалось.

А может, и правда рассказать? Одна голова хорошо, а две лучше. Кьер, конечно, тоже на моей стороне, но он начальник департамента, управленец, а не криминалист. Будь у меня напарник, возможно, и быстрее получилось бы распутать этот клубок. У Ричи голова на плечах имеется и закостенелыми предубеждениями он не страдает…

– Возможно, – осторожно ответила я, наблюдая за реакцией коллеги.

– Вот как! – патологоанатом сверкнул глазами и незаметно придвинулся ближе. – Расскажете?

А потом добавил непринужденно:

– Может быть, за ужином после «Лебединой песни»? Вы еще не видели эту пьесу? Говорят, шедевр сезона…

Настроение делиться рабочими откровениями было мгновенно убито. Ну зачем, Ричи? Зачем вам нужно было все испортить?..

– Извините, Ричард, – только и сказала я, зная, что он прекрасно поймет.

Хитрая улыбка сделалась слегка натянутой.

– Ну и правильно, – произнес он, несколько натужно пытаясь сохранить непринужденность. – Кто же так легко выдает тайные наработки? Желаю удачи вам в вашем расследовании, леди Эрилин.

Конец ознакомительного фрагмента.