Несмотря на повсеместное идеализирование девственности, верности и непорочности – исключительно в отношении женщин, – Иста знала, что множество высокородных леди при дворе Иаса тайно или открыто заводили любовников. Она слабо представляла, как они со всем этим управляются. Такие вольности, конечно, не могли случиться при малом дворе вдовствующей провинкары в Валенде; старая леди терпеть не могла бессмыслицы и поэтому не держала вокруг себя бессмысленных молодых людей, не считая своей позорно безумной дочери Исты. Со времени снятия проклятия Иста дважды отправлялась в Кардегосс; первый раз, сопровождая провинкару на коронацию Исель, второй раз прошлой осенью – навестить маленькую Исару; и оба раза ей не давали покоя придворные. Но в их глазах она видела не желание, а жадность. Они жаждали милостей рейны, а не любви Исты. Нет, Иста не чувствовала любви. Она не чувствовала ничего, вообще ничего, решила она.

За исключением ужаса в последние три дня, наверное. Но даже страх находился по другую сторону прозрачной грани, разделяющей ее разум.

«И все же, – она покосилась в сторону, – это поразительный мужчина». Только час она сможет оставаться скромной сьерой ди Аджело, способной полюбить красивого офицера. Когда они прибудут на место, сон закончится.

– Почему вы молчите, леди?

Иста кашлянула:

– У меня разбредаются мысли. Мне кажется, я поглупела от усталости. – Они еще не добрались до безопасного места, но когда они наконец будут там, она упадет, словно подрубленное дерево. – Вы тоже, наверное, всю ночь провели на ногах, подготавливая нам такой радушный прием.

Он улыбнулся на это, но сказал только:

– Мне теперь не нужно много спать. Отдохну после полудня.

Его глаза снова принялись ее изучать, смущая пристальным взглядом. Казалось, что для него она остается какой-то чрезвычайно сложной загадкой. Иста, чувствуя неловкость, отвела глаза в сторону и первая заметила предмет, плывущий вниз по течению.

– Труп, – указала она в его сторону. – Это та же река, вдоль которой ехала колонна джоконцев?

– Да, она тут поворачивает… – Он заставил своего коня войти в покрытую рябью воду до самого брюха, нагнулся, схватил тело за руку и отволок на песок. К огромной радости Исты, мертвый не был одет в бело-голубые цвета ордена Дочери. Еще один несчастный молодой солдат, который теперь никогда не состарится.

Офицер поморщился, глядя на него:

– Похоже, разведчик. Я бы с удовольствием оставил его плыть дальше, в Джокону, пусть доложит о случившемся. Но туда, без сомнения, уже отправились куда более разговорчивые курьеры. Они всегда найдутся. Этот может покоиться с миром. – Он оставил промокшее тело и пришпорил коня. – Их колонне пришлось бы здесь повернуть, чтобы миновать крепость Оби и замок Порифорс. Хотя последний изначально был построен для обороны южной, а не северной стороны. Им следовало бы разделиться, чтобы прошмыгнуть мимо нас по двое и по трое. Так бы они потеряли кого-нибудь, но не всех. Однако их привлекал самый короткий путь.

– И самый верный, раз они знали, что река течет в Джокону. У них были сложности с определением направления. Не думаю, что такое отступление входило в их первоначальные планы.

Его глаза удовлетворенно сверкнули:

– Мой б… Мой лучший советник всегда говорил, что в таких случаях так и получается. И, как обычно, он оказался прав. Поэтому прошлой ночью мы разбили на этой реке лагерь, ничего не делали и ждали, когда джоконцы сами придут нам в руки. Делом занимались разве что разведчики, которые загнали не по одной лошади, чтобы поддержать связь.

– А до вашего лагеря еще далеко? Похоже, мой многострадальный конь уже на последнем издыхании. – Животное спотыкалось через каждые пять шагов. – Он мой собственный, и мне не хотелось бы, чтобы он начал хромать.

– Да, мы могли запросто выследить джоконцев только по изнуренным лошадям, которых они оставляли на пути. – Он осуждающе покачал головой. По его собственному грациозному жеребцу, даже после утренней гонки, было понятно, что заботятся о животном как полагается.

Легкая улыбка мелькнула на лице офицера:

– Давайте облегчим ношу вашему коню.

Он подъехал к ней вплотную, бросил поводья своему жеребцу на шею, туда же перекинул и ее повод, нагнулся, вынул Исту из седла и боком посадил перед собой. Она едва успела сдержать неуместный возмущенный возглас. Завершив все эти неожиданные перемещения, он не попытался сорвать поцелуй, не позволил себе никакой бесстыдной вольности, а просто обхватил ее одной рукой, чтобы подобрать свои поводья, а другой поймал повод ее коня. Ей не хватало только склониться к нему и для уверенности обвить руками. Что очень осторожно она и сделала.

Вблизи его прохладная сила поражала. От него не пахло высохшим потом, как Иста думала сначала, – без сомнения, она сама пахла сейчас хуже, чем он. Кровь, пятнами застывшая на его плаще, источала легкий запах, создавая ощущение, что над ним навис холод смерти. Иста опиралась на его руку, не касаясь самых влажных пятен, явственно чувствуя тяжесть своих ног на его бедре. Она не отдыхала в объятиях мужчины уже… уже так давно, что едва это помнила. И сейчас об отдыхе не было речи. Вялое изнеможение и отдых – вещи разные.