Вдруг конь остановился и поднял голову. Среди деревьев перед ними была еловая

роща. Перистые ветви елей переплетались, их стволы пригибались, как старики.

Снег падал быстрее, цеплялся за ресницы девушки и серый мех ее капюшона. Шумел

только ветер.

– Не вижу, – сказала она коню.

Тот прижал ухо и стряхнул снег.

– Может, его нет дома, – с сомнением добавила девушка. Шепот, казалось, заполнял

тьму под елями.

Но, словно ее слова были призывом, дверь появилась среди деревьев. Дверь,

которую она не сразу заметила, открылась с треском ломающегося льда. Свет огня сделал

девственный снег кровавым. И конь стоял в еловой роще. Крыша изгибалась над

деревянными стенами, и в свете огня дом, казалось, дышал, притаившись в чаще.

В бреши появился силуэт мужчины. Конь поднял уши, девушка застыла.

– Заходи, Вася, – сказал мужчина. – Холодно.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Смерть Снегурочки

Прошла середина зимы, в Москве дымка десяти тысяч костров поднималась к

хмурому небу. На западе задержалось немного света, но на востоке собирались тучи цвета

синяков, полные снега.

Две реки распарывали кожу леса, и Москва лежала на их пересечении, на вершине

соснового холма. Ее белые стены окружали избы и церквушки; покрытые льдом башни

замка отчаянно тянулись пальцами к небу. Свет дня угасал, огни загорались в окнах

башен.

Женщина в величественном наряде стояла у одного из окон, смотрела, как свет огня

смешивается с мглой бури. За ней две другие женщины сидели у печи и вышивали.

– Ольга в третий раз подошла к окну за час, – прошептала одна из них. Ее ладони с

кольцами сверкали в тусклом свете, ее ослепительный кокошник отвлекал от нарывов на

ее носу.

Фрейлины столпились неподалеку, кивали, как цветы. Слуги стояли у холодных стен,

их волосы были подвязаны платками.

– Конечно, Даринка! – сказала вторая. – Она ждет брата, монаха–сумасброда. Как

давно брат Александр уехал в Сарай? Мой муж ждет его с первого снега. Бедняжка Ольга

все время у окна. Удачи ей. Брат Александр, наверное, умер в снегу, – говорила Евдокия

Дмитриевна, великая княгиня Москвы. Ее халат был расшит камнями, розовые губы

скрывали три почерневших зуба. Она заговорила пронзительно. – Ты убьешь себя, стоя на

ветру, Оля. Брат Александр уже приехал бы, если бы был в пути.

– Как скажете, – холодно ответила Ольга от окна. – Я рада, что вы учите меня

терпению. Может, моя дочь научится у вас, как ведет себя княгиня.

Евдокия сжала губы. У нее не было детей. У Ольги были двое, она ждала третьего к

Пасхе.

– Что это было? – вдруг сказала Даринка. – Я слышала звук. Вы это слышали?

Снаружи поднималась буря.

– Это был ветер, – сказала Евдокия. – Всего лишь ветер. Как глупо, Даринка, – но

она поежилась. – Ольга, попроси еще вина, тут сквозняк и холодно.

В комнате было тепло, из одного маленького окна не дуло, воздух грели печь и

много тел, но…

– Хорошо, – сказала Ольга. Она кивнула служанке, и женщина пошла по лестнице в

холодную ночь.

– Не люблю такие ночи, – сказала Даринка. Она куталась в халат и чесала нос. Ее

взгляд метался от свечи к тени. – Она приходит в такие ночи.

– Она? – кисло спросила Евдокия. – Кто?

– Кто она? – повторила Даринка. – Вы не знаете? – Даринка взбодрилась. – Призрак.

Двое детей Ольги, спорящие у печи, перестали вопить. Евдокия шмыгнула. Ольга

нахмурилась у окна.

– Нет призраков, – сказала Евдокия. Она взяла сливу в меде, откусила кусочек и

изысканно жевала, а потом слизнула сладость с пальцев. Ее тон показывал, что этот замок

не стоил призрака.

– Я ее видела! – возразила уязвленная Даринка. – Когда спала тут в прошлый раз, я

видела ее.

Женщины высокого происхождения жили и умирали в башнях. Они собирались