посылал дань, никто не замечал. Я и не ждал, что заметят. Они заняты враждой друг с

другом, чтобы они или их толстые сыновья сидели на троне. Но генералы не так глупы,

как самозванцы, – пауза. Дмитрий посмотрел на Сашу. – И если я решу заплатить, откуда

мне взять деньги? Сколько деревень сгорело зимой, пока Вася не обнаружил бандитов?

Как людям кормить себя, тем более, собирать дань для другой войны?

– Люди уже так делали раньше, – отметил мрачно Саша. Атмосфера за столом

сильно отличалась от радостных воплей города снаружи.

– Да, но с разделенными меж двух генералов татарами у нас больше шансов

освободиться от ярма, выступить, и все, что идет на юг, ослабляет нас. Почему наша дань

обогащает двор в Сарае?

Монах молчал.

– Одна разгромная победа, – сказал Дмитрий, – положит всему конец.

Васе казалось, что они продолжают давний спор.

– Нет, – парировал Саша. – Не положит. Татары не вытерпят поражения, ни горды,

даже если Орда не такая, какой была. Победа даст нам время, но к нам придет тот, кто

получит Орду. И они будут не подавлять нас, а наказывать.

– Если я соберу деньги, – медленно сказал великий князь, – будут голодать крестьяне,

которых ты спас, Вася. Правда, Саша, – добавил он монаху, – я ценю твой совет. Пусть

все знают. Я устал быть псом этих язычников, – в конце его голос прозвучал резко, как

сломанный лед, и Вася вздрогнула. – Но, – Дмитрий замолчал и добавил тише, – я не

оставлю сыну сгоревший город.

– Вы мудры, Дмитрий Иванович, – сказал Саша.

Вася подумала о сотнях Кать в деревнях Руси, что будут голодать из–за того, что

великому князю нужно заплатить дань правителю людей, что жгли их дома.

Она хотела заговорить, но Саша пронзил ее взглядом за столом, и она подавила слова.

– Мы должны принять этого посла, – сказал великий князь. – Чтобы не говорили, что

я не справился с гостеприимством. Доедай, Вася. Вы идете со мной. И наш Касьян

Лютович с его важным видом и хорошей одеждой. Будем задабривать лорда татар должны

образом.

* * *

Маленький и прочный дворец стоял в стороне у юго–восточного угла кремля. Его

стены были выше, чем в других отцов, и его форма или расположение говорили о

расстоянии.

Вася, Саша, Касьян и Дмитрий с несколькими членами его хозяйства вышли из

дворца великого князя, стража отгоняла любопытных.

– Унижение, – сказал Дмитрий Васе с черным юмором. – Только гордец на коне. Не

гордый подавлен лордами Сарая, иначе город сожгут, а сыновей оставят без наследства.

Его глаза наполнились горечью воспоминаний, что были старее него. Почти двести

лет назад воины Великого Хана пришли на Русь, разбивали церкви, насиловали и убивали

людей.

Вася не смогла придумать достойный ответ, но, может, ее лицо передало сочувствие,

потому что великий князь проворчал:

– Ничего, мальчик. Кто–то готов на ужасные поступки, чтобы стать великим князем,

но нет ничего хуже, чем быть великим князем подавленного государства.

Он был удивительно задумчивым. Вася вспомнила его смех долгими днями, когда

снег засыпал лес без дорог. Вася вдруг выпалила:

– Я буду служить вам, чем смогу, Дмитрий Иванович.

Дмитрий замер, Саша напрягся. Дмитрий сказал:

– Я верю в это, двоюродный брат, – с удивительной легкостью для человека,

которого короновали в шестнадцать лет. – Господь с тобой, – он опустил руку на голову

Васи.

Они пошли снова. Дмитрий тихо добавил Саше:

– Я могу пресмыкаться, но от этого в казне не прибудет. Я услышал твой совет, но…

– Унижение может отсрочить расплату, – ответил Саша. – Тохтамыш может ударить

по Мамаю раньше, чем мы думаем, и каждая отсрочка может купить время.

Вася слушала, шагая за братом, и думала:

«Конечно, Саша не мог приехать домой к отцу. Как, если он так нужен великому

князю? – а потом она подумала с мрачным ощущением. – Но Саша соврал. Соврал мне.