Интересная штука — инфаркт миокарда. Первую волну ужаса человек испытывает, когда его сердце останавливается, в глазах темнеет, от страха сжимаются сосуды, увеличивая и без того тяжёлое состояние. Обычно на эти мгновения приходится большинство летальных исходов. Многие инфарктники успевают увидеть и начало ослепительно белого, призрачного тоннеля, на который я уже насмотрелся за время реинкарнаций. У тех, кто выжил, очень часто чувство страха так и остаётся. Врачи даже название придумали — кардиофобия. Этой боязни подвержены многие люди. Хотя известно, что некоторые из них стараются не показывать своего иррационального страха, вполне понимая, что для него нет оснований.

Страдающим кардиофобией непросто приспособиться к нормальной жизни. Они настолько поглощены собственными страхами, что порой не обращают внимания на окружающих.

Разглядывая Косыгина, я отчаянно пытался понять — как же мне поточнее определить, насколько глубоко его затянула болезнь.

— Не только записал, но даже под это вполне обоснованную базу доказательств подвёл. Честно скажу, по ряду вопросов я сходу не представляю, что ему и ответить, — академик демонстративно развёл руки, высказывая вполне определённое недоумение.

— Ага, то есть ты сам не справился, и приволок его ко мне, — высказал предположение старик, начав проявлять подобие интереса.

— Вовсе нет. Мысли у него необычные. Полностью в твоём вкусе, — Капица неожиданно перешёл с Косыгиным на Ты, что меня изрядно поразило, — Вроде того, как за три копейки червонец заработать, да ещё и добрую славу за это поиметь.

— Ну что же. Подходи сюда, добрый молодец. Знакомиться будем, — похлопал Косыгин по лавке, обозначая мне место для визита и собеседования. Я заметил, как на следующей лавке дёрнулись и привстали двое молодых парней, но спустя секунду настороженно сели обратно.

Четыре шага. От силы три секунды. Много это или мало на принятие жизненно важного решения? Почти год я всячески скрывался, стараясь нигде не засветиться. А теперь сам же, за один день, всё это и рушу. Ощущаю себя полным идиотом.

Поначалу беседа не сложилась. Энергичное вступление Капицы наткнулось на апатию Косыгина, и академик заторопился, ещё сильнее взвинтив темп объяснений.

— Ладно, тебя я выслушал, а что твой протеже думает? — повернулся ко мне старик.

— Думаю, что подлечить вас надо, а то разговор у нас не получается, — честно ответил я про то, что видел.

— Не время сейчас, чтобы по больницам разлёживаться. Большие перемены грядут, — насупился Косыгин.

— Мне нескольких секунд хватит. Впрочем, спросите, как себя Пётр Леонидович чувствует. Он тоже сегодня приболел и хандрил. Даже от прогулки отказывался, — я повернулся к учёному за подтверждением своих слов, и понял, что учёный, увлёкшись нашей с ним беседой, он и забыл о том, что произошло у него дома. Сейчас он вспомнил то своё состояние, и скорее всего сопоставил его со своим энергичным подъёмом в гору, который он только что совершил.

— Алексей Николаевич, попробуй. Мне сильно помогло. Вроде под вечер по дому еле ползал, а тут к тебе на гору, как молодой сайгак прискакал, — описал академик свои ощущения.

— И что, вылечился за несколько секунд? — не поверил Косыгин.

— Секунд пятнадцать он тебя за руки подержит, а уже где-то через минуту — две тебя начнёт отпускать. У меня и шея, и поясница прошла. Да ты попробуй, не убудет же, — настаивал учёный, заметив сомнения на лице старика.

— Смотри, Пётр, если это окажется глупой шуткой, я рассержусь, — Косыгин поджал губы и бросил на меня недоверчивый взгляд.

На вопросительный взгляд академика, я успокаивающе кивнул.

— Должно помочь. По крайней мере, чувствовать себя станете значительно лучше, обещаю, — вмешался я, и вытянул перед собой обе руки, предлагая начать.

Как обычно я прикрыл глаза, а когда снова их открыл, мы оказались уже вшестером. Вплотную к скамейке подтянулась косыгинская охрана, и если бы не вмешательство Капицы, то они меня бы точно нейтрализовали уже, как минимум. Желание такое на лицах телохранителей читалась явно, и скрывать его они не собирались.

— Дышать легче стало, и грудина не так болит, — спустя долгую минуту томительного ожидания заметил Косыгин, — Интересные методики вы начали разрабатывать.

— Как же, мы. Мне самому вот он загадку задал. Отказался объяснять, как он это делает, — обрадовано откликнулся академик, сильно переживавший за результат, — Сказал, что подсказку даст в конце прогулки, если сам не догадаюсь.

— Посмотрим, как на меня его лечение подействует, если что, и я с вами в угадайку сыграю, — улыбнулся Косыгин, жестом отпуская охрану, — Так что там у вас с конверсией?