Когда мы с доктором Алексеем Александровичем Магалифом беседовали об игровой зависимости в его клинике в марте 2016 года, то затронули очень многие аспекты этой проблемы. Потом я выложил нашу с ним беседу в интернет, разбив её на семь частей, одна из которых была полностью посвящена именно вопросу биохимии организма зависимого человека. Очень многие игроки мне пишут, что именно эта часть нашей беседы с доктором открыла им глаза на основную суть проблемы. Поэтому практически слово в слово я решил зафиксировать в этой главе то, что объясняет доктор Магалиф в нашей с ним беседе.

Итак, биохимия зависимого игрока: какие процессы происходят в организме, и почему так сложно (а зачастую, невозможно) держать свою страсть под контролем. Слово врачу-психиатру, психотерапевту Алексею Александровичу Магалифу:

«В нашей беседе мы обращаемся к людям, которые пытаются действительно думать и размышлять. Ребята, когда вы ведётесь на игру, когда вы пытаетесь найти лёгкое решение сложных проблем, то вы всегда будете в тупике и свой шанс никогда не используете. Мы пытаемся размышлять, думать, искать решения – мы действуем в рамках логики. Мы считаем, что при всей схожести той или иной зависимости, люди всё равно остаются разными. Ситуации в семье у каждого игрока тоже разные.

Мне, как практикующему специалисту, приходится сталкиваться с самыми разными вариантами, поэтому нет универсальной таблетки. Есть группы препаратов, которые очень хорошо сбивают напряжение и снимают опасное эмоциональное расстройство, которое «гонит» человека к повторам в игре. К таким препаратам относятся различные антидепрессанты и нейролептики, но таблетки не решают задачу целиком.

Безусловно, биохимия играет колоссальную роль. Очень многие считают, что игровая зависимость это вариант адреналовой зависимости. Необходимо объяснить, что же такое адреналин. У человека есть два мощных стрессовых гормона: адреналин и норадреналин. Они неодинаковы по действию. Адреналин это гормон страха, который можно расшифровать так: бей или беги. Норадреналин это гормон ярости, «безбашенности». Под влиянием этого гормона человек находится на кураже. Ему кажется, что он сейчас всех «сожрёт», «помнёт» и так далее. Норадреналин можно охарактеризовать как «гормон хищника». Как раз в игре это очень сильно проявляется, потому что стрессовые гормоны выбрасываются в кровь и мобилизуют наши резервы. В эти моменты человек быстрее соображает, мгновенно обсчитывает разные варианты, находит различные решения.

Небольшой пример того, как это происходит в природе. Если мы понаблюдаем за поведением хищника, то увидим, как он пеленгует цель, готовится, мобилизуется. У него происходит резкий выброс этих гормонов во время атаки на короткой дистанции. Выполнив задачу, он расслабляется.

Что же нам предлагает азартная игра? Она нам предлагает практически не выходить из состояния мобилизации, то есть оставаться в состоянии затяжного стресса в режиме нон-стоп. Как происходит в обычной жизни? Случилась стрессовая ситуация: мы мобилизовались, приняли какое-то решение и расслабились. Если мы приняли правильное решение, то выделились гормоны удовольствия, хорошего настроения. Они как бы компенсировали наши энергозатраты, и мы из стресса вышли с плюсом: с каким-то опытом, знанием и тд. У игрока же получается по-другому. Во время азартной игры, когда человек входит в состояние глубокого игрового транса, многие его ресурсы тратятся вхолостую. Поэтому бесконечная выработка, поддержка и длительная стимуляция стресс-гормонов запрашивает из мозга такую же высокую дозу гормонов, компенсирующих это напряжение. Это означает, что маленькие выигрыши, которые слегка стимулируют выброс позитивных гормонов, просто не перекрывают то напряжение, которое накопилось. Поэтому зависимого игрока устраивает только оглушительный приз – а он стоит денег. Это объясняет то, почему игроки вновь и вновь испытывают желание получать «игровую дозу» и зачем повышают ставки в игре.

Внутри игры мы не успеваем отдыхать, выходить в фазу покоя, переключаться на что-то другое. Снять напряжение может либо резкий позитивный всплеск, либо прекращение этой деятельности. Мозг нам фактически говорит: «оставь здесь все деньги и выходи из игры. Нам пора отдохнуть, поесть и поспать».

Биохимия нами очень сильно управляет. У нормального человека должен быть чёткий баланс между стресс-гормонами и гормонами, регулирующими, к примеру, хорошее настроение (серотонин). Игрок находится постоянно в депрессии, ведь игра не заканчивается игровой зоной. Он выходит из игровой сессии практически всегда в состоянии депрессии. Потом возвращается мысленно к анализу своих действий, начинает снова готовиться к очередному раунду. Ему снова нужно найти время, деньги, и он попадает в игровой сценарий своей текущей жизни – и вновь напряжение. Может быть, не так сильно, как непосредственно в игре, но он всё равно напряжён. Чем дольше игрок блуждает в состоянии депрессии, тем сильнее он жаждет оглушительного выигрыша. Поэтому он не будет уходить с каким-то промежуточным выигрышем. Такой выигрыш не удовлетворит игрока, он не компенсирует ему все эти эмоциональные затраты. Внутри мозга игрока возникает перекос: напряжение, плохое настроение, которое он вынужден тщательно скрывать. Ему совершенно неинтересно, что происходит вокруг: он натужно улыбается, подыгрывает, но в душе ему совершенно ничего не интересно, кроме процесса игры и результата, к которому он стремится. Именно этот результат выдаст ему и серотонин, и дофамин, и эндорфины. На какое-то мгновение игрок перекроет все свои внутренние затраты, всё своё напряжение – но ведь это же опять ловушка. Как только появляется хорошее настроение, счастье от выигрыша, игрок снова возвращается в игру, он снова хочет оказаться в этом процессе, потому что им невозможно насытиться – это вечный голод. Это какой-то лев, который никак не может наесться: зарезал одну антилопу, побежал за другой. Пока он не вырежет всё стадо, он не успокоится. Значит, это сумасшедший лев. Со стороны игрок превращается в сумасшедшего хищника: он никак не может остановиться, ему хочется резать и резать, убивать и убивать, есть и есть. Это можно назвать игровым безумием. Игрок загоняет биохимию мозга в тяжелейший кризис, где гормоны, отвечающие за депрессию и напряжение, преобладают над гормонами, которые нас из неё выводят.

Биохимия нами очень сильно управляет. Другой вопрос, что мы должны это осознать. Мы должны понять, в какую же «игру» мы на самом деле играем. Мы играем вроде бы в какие-то безобидные игры (образно говоря, «пятнашки»), но в действительности мы играем в биохимию мозга. Специалисты должны «проливать свет» и говорить: «Ребята, вы на самом деле играете не в кости или ещё во что-то, а вы играете в биохимические колебания. Это смесь стресс-гормонов и гормонов, обеспечивающих состояние радости, эйфории и блаженства».

Когда мы говорим «эмоции», то не совсем понятно, что же это такое – какая-то эфирная материя что ли? Нет, всё конкретно. И мозг на сегодняшний день в этом плане очень хорошо изучен специалистами. Просто эти знания остаются за бортом понимания огромного количества людей, которые этим абсолютно не интересуются. Люди интересуются своими узкопрофессиональными знаниями, а все эти серотонины-дофамины… зачем им это? Что-то там в мозге происходит, но это мало кого заботит. Поэтому врач должен не только лечить, но и просвещать. Он должен помогать человеку осознать, что за каждым его действием стоит какая-то физиологическая, биохимическая и психическая реакция. Поэтому любой нормальный человек должен понимать, что, помимо потерянных денег, он получит изменённое сознание, психическое расстройство: депрессию, паранойю. Игроку всегда кажется, что его сейчас разоблачат, поэтому лудоманов можно сравнить с тайными агентами – постоянное нахождение в страхе. Страх, что невозможно продолжить игру. Страх того, что закончатся деньги, «перекроют кислород». Игрок живёт всё время в страхе: адреналина полно, тревога за будущее будь здоров, короткий напряжённый сон. Поэтому зачастую состояние зависимого игрока становится таким, которое требует вмешательства врача-психиатра, но такого специалиста, который понимает, о чём вообще идёт речь, и знает, как с этими отклонениями справиться.

Игрок постоянно находится в диком психическом стрессе и гигантской мобилизации, но при этом его тело почти не устаёт, ведь не тело участвует в процессе, а психика. Получается, что будто бы психика отделяется от тела и участвует в каком-то бесконтрольном напряжении. Игрок за своё тело практически не беспокоится – оно ведь не умирает, а внутри личность очень сильно деградирует. Несмотря на все негативные последствия от игры, игрок не чувствует реальной опасности смерти. Вроде как на войне, но не погибаешь. Вроде прыгаешь в пропасть, но не разбиваешься. Эмоции, которые человек испытывает в моменты активной игры, во многом ассоциируются с этими экстремальными состояниями. Но в тех состояниях тело нам фактически помогает не совершать роковые действия. В игре же мы тело сажаем в удобное положение и полностью отделяем психику от него. Мы уходим в узкий тоннель этих ощущений. Терминологически это и есть некая шизофрения, то есть расщепление: мы лишаемся целостности. Мы идём в опаснейшую зону, где тело нас фактически должно оберегать от каких-то очень опасных действий, испытывая страх реальной физической смерти. Но именно в игре психика уходит в абсолютно неизведанное и рискованное пространство, а тело как будто само по себе сидит в стороне и ждёт, когда «за ним придут». В этот момент игроки заходят в опаснейшую зону – там, где и есть смерть, по сути дела. Происходит быстрая гибель игрока за счёт разрушения личности. Внутри всё горит, поступки игрока аморальны. Внутри всё корёжится, а телесная оболочка без изменений. Поэтому когда смотришь на игроков со стороны, то далеко не все прыгают, кричат и ведут себя эмоционально. Но внутри у всех игроков буря эмоций, разгул стихии».