Она, однако, всё отрицает и продолжает защищать меня. Моя гордость надеется что это правда, но в глубине души знаю, что я был неправ.

Пенни...

У меня такой бардак внутри, с момента, когда ты пришла. Логические вещи переворачиваются с ног на голову, создавая пазлы полные безумия. Живу, как будто я хожу по канату, натянутому между двумя зданиями, над стометровой пустотой. Я не узнаю себя и мне страшно заглянуть в свою душу. Поэтому стараюсь так не делать, прячу голову под слоями из песка и игнорирую слова, выкрикиваемые в своих мыслях. Я не хочу понимать в точности, что происходит. Просто мечтаю вернуться к тому, каким я был прежде.

А пока, я смотрю на неё. Мне нравится её ласкать. Моя, пока что только моя. Сегодня вечером никакой спешки, никакого желания с рычащим наслаждением. Сегодня вечером продвигаемся медленно.

Мы молчаливо касаемся, чтобы не быть услышанными за пределами комнаты. Мы делаем это в другой манере, менее голодной, хотя недостатка в голоде я не имею. Но оргазм такой же, оргазм меня сотрясает от пяток и до висков. Когда она ко мне прикасается и смотрит на меня с улыбкой, почти восхищённой, то удовольствие настолько во мне усиливается, и я не могу объяснить почему. Кончаю в её белую руку, на её девственной кровати.

В конце её обнимаю. Я хочу остаться, и эта потребность ставит меня в тупик. Я хотел бы накрыться одеялом и спать с ней, а утром, едва проснувшись, всё повторить.

Но это слишком, это перебор. Я могу признать, что она мне нравится больше чем ожидалось, но я не могу изменить свою жизнь. Я не могу умереть и воскреснуть в один день. Я не могу так насильно, похоронить мою природу. Я не могу это сделать ни для кого и ни по какой причине.

Таким образом, даже если я и нуждаюсь в том чтобы остаться, то буря путает всё внутри. Я одеваюсь и ухожу туда, откуда пришёл.

Она проснулась от оглушительного шума производимого градом. Казалось, что Бог сбрасывал на землю кучу маленьких карамелек. Пенни поёжилась от холода и открыла глаза, думая о Маркусе, о том, как было бы здорово наблюдать за этим ледяным штормом вместе с ним.

Но ожидать его было бы безумием. Какое бы подобие любви он ей не дарил, Пенни понимала, что эта любовь лишь имитировалась всеми возможными способами и исключала сокровенные сердцебиения. Оставаться твёрдо стоять на земле, не улетая в облака мечтаний, будет лучшим способом не оказаться через несколько дней с разбитым сердцем.

«Детка, твоё сердце уже разбито».

Поэтому она созерцала в одиночестве раскаты града.

В какой-то момент, бабушка попыталась войти в комнату и обнаружила запертую дверь.

— Пенни? Что происходит?

Она открыла дверь и успокаивающе ей улыбнулась.

— Ничего, вчера я так устала, что закрыла по ошибке.

Барби улыбнулась, наклоняя голову набок, как воробей.

— Ты сильно влюблена в этого парня, не так ли?

Пенни покраснела с той же скоростью, с какой ватный диск впитывает воду, и спросила саму себя: догадалась ли бабушка или, возможно, всё слышала.

Она посмотрела на неё и ответила просто:

— Да.

Бабушка Барбара послала ей громкий воздушный поцелуй. Затем она сменила тему, как поступала всегда, когда казалась зацикленной на одной мысли и старалась как можно быстрее от неё избавиться.

— Тогда приходи, я приготовила блинчики.

Пенелопа приготовилась притвориться пробующей сладкие блины, нафаршированные томатным соусом или, ещё того хуже, с добавлением зубной пасты. Вместо этого она оказалась перед тщательно накрытым столом и стопкой блинов, выглядящих аппетитно. Даже распространившийся по кухне запах, казался обычным ароматом сладостей.

Вдохновлённая этой презентацией, она попробовала кусочек. Было вкусно. Блин был самым настоящим, без каких-либо ненормальных дополнений.

— Ты молодчина, спасибо! — сказала она бабушке, обнимая её.

— Но нам нужен кленовый сироп, у нас закончился, — сказала Барби, немного разочарованная.

— Не волнуйся, я пойду и одолжу его у миссис Тавелла.

Пенни надела пальто поверх пижамы и вышла из дома. Она была счастлива от следующих один за другим сюрпризов. Вначале Маркус, дарящий мимолётное зёрнышко любви, а потом бабушка, которая не сотворила стихийное бедствие в кухне. Было определённо, что праздновать.

Когда она вышла на лестничную площадку, то поддалась искушению подняться к нему в мансарду. Не для того, чтобы одолжить у Маркуса кленовый сироп, а для того, чтобы пригласить его позавтракать с ними. Вероятно, он бы отказался, сожалея о том, какую нежность проявил по отношению к ней накануне ночью, ненамеренно провоцируя её поверить в то, что он хочет разделить что-то большее, помимо просто чувственного секса. Однажды, он сам себя пригласил к ним на обед, но завтрак имел другую ценность. Завтрак не разделяют с любым гостем.