Искатель поморщился.

– В чиом дело?
– с опаской спросила Анна. Перепугалась, вдруг сделала что-то не так.

– Пальцы колет.

– Парестезия, хорошо, - подтвердила, кивая.
– Двести двенадцать?

– Нет. Я не умер.

Обессилено завалился на одну из конечностей шара, похороненного под тоннами металла, выдергивал из себя осколки Ляли; какие-то вырывались вместе с кусочками плоти. Не дергался и не кричал, стоически превозмогая боль. Подобралась ближе. Нехотя позволил помочь извлечь оставшиеся.

– Каково это? Ну... Что там, после смерти?

– Ничего, - коротко ответил, - просто открываю глаза. Когда целый, когда нет. Все.

Одежда, да и сам Цой, как через мясорубку прошли. На нем раны затянулись быстро, а вот униформа после каждой новой схватки редчала; искатель все больше походил на оборванца.

– А перед тем как умереть, видишь что-нибудь? Места, в которих никогда не бил? Людей?

– Нет.

– Смерть человека, как известно, - не сдавалась Анна, - сопровождается сильнейшим психологическим напряжением и аномальной электрической активностью мозга, которий питается вижить... Я хочу сказать... таким образом, активируется и зона, отвечающая за воспоминания. Ти мог что-нибудь вспомнить, увидеть.

– Только боль.

Сказанное Анной явно в новинку искателю. Призадумался.

Как бы ей хотелось усадить его на кушетку, сесть напротив и расспрашивать, расспрашивать, расспрашивать. Была уверена: сможет докопаться до истины, но понимала - этому не бывать; не сейчас.

Пошевелил ногой - зажила. Согнулся над остатками Ляли, как над останками погибшего товарища, и один за другим бережно собрал осколки в ладонь. Какие-то пробовал сложить в надежде починить, но быстро понял - напрасно. Особенно долго рассматривал часть уцелевшей головешки змеи, погрузившую клыки в часть хвоста, но затем убрал и ее. Поднялся, опершись о лапу железного монстра и начал разглядывать распластавшуюся железяку. Ботинок жаль, теперь босой на одну ногу, которой ощущал холод металла.

– Ти такое не встречал?

– Нет. Ты?

– Ноуп.

Цой принялся рассматривать фалангу внимательнее; провел рукой, - никаких соединяющих частей. Цельный, темный инкрустированный металл. Попытался согнуть; кряхтел, охал и ахал - вышло с трудом, а вот поднять удалось с легкостью. Лапа на вес не больше кило. Решил, что именно поэтому шар сгибал их с такой легкостью. Постучал по металлу яблоком Оли, побрызгал мочой беса из фляги - ничего. Макнул пальцами в лужицу, распробовал, приложив к языку - на вкус один в один масло, которым обтирал Ататашку, Лялю-Олю. Поставил ногу на клешню, совсем как охотник на убитую дичь. Попросил принести Монструм.

Прошуршав страницами, открыл новую. Вытащил карандаш из корешка, подаренный Анной, и, опустив книжонку на коленку, с нездоровым фанатизмом принялся зарисовывать. Теперь получалось намного удобнее, но почерк искателя ровнее не стал, как не улучшилось и качество зарисовок. За наброском последовал корявый очерк, гласивший, что лезвия и пули существу не страшны. Пригнувшись, обошел шар несколько раз, приблизился, пытался заглянуть внутрь, посмотреть меж остановившихся вырезов. Не мог разглядеть, пока Анна не достала трубку, надломила и просунула в щель, осветив ядовито-зеленым внутренности сферы. Все состояло из множества колец с извилистой резьбой. Сунул руку, ощупал: Ляля ни ран, ни следов не оставила. Записал: сломать изнутри не вышло, только ослабить немного. Как одолеть такую, не имея под рукой тяжелого пресса - накалякал жирный знак вопроса. Долго рассматривал сдавленный шар, обходил снова и снова, выискивая детали, которые мог упустить, чиркая подмеченное в разбухшую книжонку.

– Как назовем?

– Сферу?

Кивнул и добавил:

– Не умею в названия. Лис придумывал всякое.

– Так вот откуда наебаби и йухи!
– звонко подметила, едва не рассмеявшись.

– Эти придумал сам, - на лице Цоя ни тени улыбки, и Анна посерьезнела следом.

– Кхм... Железний паук?
– недолго думая, предложила она.

Искатель отрицательно мотнул головой, сказав, что пауки и пауканы в Монструме уже есть, даже несколько видов. Безошибочно открывал и демонстрировал страницу за страницей в подтверждение слов. Тогда Анна предложила назвать сферу арахнидом. Название Цою явно понравилось; пусть он скуп на слова, черств на эмоции, - начала замечать, как веки искателя чуть раскрываются, стоит услышать о чем-то, что любо. Проговорил что-то под нос и нацарапал на странице с зарисовкой сферы корявое «Арах». Закрыл Монструм, отложил и продолжил безуспешные попытки разобраться в необыкновенно хитрой конструкции араха.

Решив, что ничем не поможет, Анна вернулась к консоли и мониторила показатели. К счастью, появление сферы никак не нарушило процесса, но некорректно работавшие двери Резервации теперь не давали покоя. Опасалась за внутренние механизмы; вдруг и они по какой-то причине пришли в неисправность, но так случиться не могло, и датчики, уверено ползшие вверх, тому подтверждение.

12:34:56 - через столько станет ясна судьба Резервации, ее целостности, и людей, которых она берегла.

Цой забрался на платформу, сдавившую араха. Смотрел, запрокинув голову. Стоя внизу, казалось, рассматривал серое небо через огромную подзорную трубу, в которой являлся центром. Услышал ее шаги; уже совсем не такие, какими были когда-то. Теперь иные, наученные: аккуратные, изо всех сил старавшиеся скрыть присутствие, не потревожить чужой слух, но от него не ускользнули, все еще громкие.

– Ещио не всио?
– с тревогой в голосе спросила Анна.

Пожал плечами, не отрывая взгляда от неба, осыпавшего землю пеплом. Замечал серые хлопья, закружившиеся спиралью, а затем вновь рассыпались в беспорядке. Почувствовал холодный воздух, обдавший лицо. Не к добру. Перевел взгляд на Анну, ждавшую ответа.

– Будут ещио?

– Не знаю, - произносил с трудом и, отвинчивая крышку фляги, уверил, - не пройдут внутрь. Поставил флягу в самый центр и спрыгнул. Думала, каждая вещица искателя имеет историю. Так было с Ляля-Олей, Ататашкой, бинокуляром. Наверное, и вмятина на фляге появилась не просто так. Спросила, но оказалось, она просто старая.