– Тебя отпусти, а сам под батоги ложись? – встрял вертлявый. – Барин велел Семену глаз с тебя не спускать. – И начал куражиться: – Слышишь, как на дворе воет? Это ведь это природа по тебе плачет, Ванька! Завывает, голосит аж!..

– Заткнись, Авдей, и без тебя тошно. – Семен легко хлопнул Авдея по спине, и тот уткнулся носом в стол.

Полицейскому одному пить наскучило. Он встал и направился к монаху – поговорить. Из мужиков, сидящих в трактире, никто другой для разговора его рангу не соответствовал.

– Ох, грехи наши тяжкие… – сказал он, садясь к столу. – Таскаюсь с острожниками целый день по городу, жду, кто подбросит им медяк на пропитание. А кто подбросит? Добрый хозяин в такую стужу и собаку на двор не выгонит. Мои кандальники второй день голодные ходят.

– Зимой всем не легко, – согласился отец Иоанн.

– Мог бы и губернатор из своих щедрот подкормить, раз в тюрьмах держит, – вмешался в чужой разговор Авдей. Видать мужичок был по характеру всякой дырке затычка. – А то людей в острог, а пропитание, значит, пускай сами себе ищут!

– Попридержи язык, дурень! – небрежно сказал полицейский; от завязавшейся беседы с монахом отвлекаться не хотелось. – Головы знатней твоей за такие речи на дыбе корчились.

– Я что, я ничего, – стушевался Авдей. – Я ж это так, к знакомству.

– Не обращайте внимания, господин полицейский, – сказал Ванька. – Убогий он, не понимает, о чем болтает.

– Сам ты убогий! – огрызнулся Авдей.

Расторопная трактирщица уже успела наполнить штоф водкой и поставила его на стол перед отцом Иоанном и полицейским.

– Это для вас с монахом, Прохор Прохорович. Отдыхайте. Я сейчас еще маринованных грибков принесу. И картошечки отварной с варяжской селедочкой.

– Неси, неси, Филипповна, – благосклонно сказал полицейский.

– Вот, Ванька, как люди отдыхать должны! – вскричал Семен. – А ты раздразнил только. Кто без денег, тот не должен искать поблажки!

– Хоть бы на Рождество разговеться, – проговорил один из колодников. И обо шумно и горько вздохнули.

– Налей колодникам, хозяйка, – вдруг сказал Ванька трактирщице. – Страдальцы ведь.

– Налить не трудно. Платить, кто будет?

Ванька сдернул с головы шапку и бросил ее на стойку:

– Налей! Сил нет смотреть, как они слюну глотают.

Шапка была хорошая, отороченная мехом.

– А для меня, значит, шапки пожалел?!.. – зло проговорил Семен. – Ну, молись!..

– Им сегодня уже милостыни не достать, поздно, – попытался оправдаться Ванька.

Трактирщица покрутила шапку в руках, встряхнула и крепко прижала к пышной груди.

– Добрый ты, парень. Как перед смертью.

– Полста палок всего, – сказал Семен и ухмыльнулся. – Может, выживет.

– У тебя выживешь, как же! – Авдей подскочил к полицейскому. – Это барин еще пожалел Ваньку, всего полста палок велел отсчитать.

– За какую провинность? – поинтересовался Прохор.

– Так он книжки барские тайком таскает, – лебезил Авдей, стараясь угодить полицейскому, чтобы скрасить свою предыдущую оплошность. – Больно грамотный!

Трактирщица тем временем аккуратно спрятала шапку под прилавок и налила два по полстакана бело-мутного зелья. Ванька отнес водку колодникам. Колодники жадно выпили.

– Страшно, парень? – спросил один, утирая рукавом губы.

– Спина-то, чай, моя, не чужая.

– Ничего, обойдется, – успокоил Ивана второй колодник. – Тебя бьют, а ты в голос песни ори. От боли отвлекает, и шкура вроде без чувств становится.

– За какие-то паршивые книжки человека увечить… – покачала головой трактирщица.

Семен сидел напряженно, сжав кулаки, желваки на скулах ходуном ходили, в глазах ярость. Недопивший мужик в обиде всегда страшен. Кажется, тут бы и прибил Ваньку, да нельзя при полицейском.

– Может, и не изувечу еще, может, без оттяжки бить буду, – сказал. – Слыхал, что колодник говорит? Тешь меня, пой!

Ванька молчал.

– Пой! – грозно потребовал Семен. – Пой, может, уважу.

– Ты спой, парень, – сказал отец Иоанн. – Бывает, от песни души отогреваются.

– Не могу, монах; слова в глотке комом стоят.

И тут запели колодники: на голодный желудок полстакана водки им хватило, чтобы повеселеть. Запели хорошо, слаженно, не первый раз, видимо, этой песней себя бодрили.