– Блин, кому неймётся?
– не выдержал Коля.

– Может, это Лидка, подруга, муж опять напился, она ко мне прибежала, - скороговоркой предположила Люба.

Коля повёл бровями, вздохнул.

– Я пойду открою.
– Люба вопросительно поглядела на жениха и, не дожидаясь ответа, соскочила с дивана, накинула халат.

Герасименко покачал головой и потянулся за рубашкой.

А дальше он прислушался к звукам из прихожей с замиранием сердца.

– Кто там?
– глухо спросила Люба сквозь дверь в ответ на очередной звонок.

И что-то резкое выдал мужской голос. Провернулся ключ, скрипнула дверь, послышались твёрдые, варварские шаги двух или трех человек.

Коля уже застёгивал ширинку на брюках, когда в комнату заглянула милицейская фуражка. Из-под козырька глядело печально знакомое лицо лейтенанта. С волчьим огоньком в глазах.

– Ага, попался, голубчик!

Вслед за летёхой в комнату проник какой-то незнакомый сержант, старшой. И ещё рядовой. А уж за ними протиснулась Люба с наполненными ужасом глазами. Но в прихожей мостился кто-то шестой.

– Серёга, наручники цепляй!
– бросил офицер старшому.

Не успел Коля второй раз моргнуть, как на запястьях защёлкнулись крепкие железки.

– Послушайте, - вполголоса произнесла Люба, - что происходит?

Её лицо сделалось плаксивым, готовым сорваться в рыдания.

– А то, гражданочка, - неприятным голосом начал летёха, - что вы пригрели у себя дома злостного преступника-валютчика.

Рядовой прислонился к спинке кресла, а сержант, самодовольно ухмыльнувшись, спрятал ключик в карман. Лейтенант со значительным видом осмотрелся в комнате.

Тут показалась личность, таившаяся в прихожей. Тётка лет пятидесяти с корявыми чертами лица и в очках заглянула в комнату.

– Он самый, - прогнусавила она.
– Он не первый день к Любке ходит.

– Амалия Петровна?
– одними губами сказала Люба.

Обойдя рядового, она медленно опустилась в кресло.

– Коля, это правда?
– всхлипнув, спросила любимая.

– Да нет же, нет!
– резко возмутился Герасименко.
– Не верь им, милая, это какая-то жестокая ошибка!

– Ошибка, говоришь?
– лейтенант злобно уставился на свою жертву.
– Вот ублюдок, он ещё отпирается. Прикидывается хорошим!

Шагнув к Николаю, офицер влепил ему пощечину, да такую, что у Герасименко слеза выступила!

– Не смейте!
– вскрикнула Люба, привстала, снова беспомощно села и вдруг зарыдала.
– Коля-я-а-ха-ха! Что они делают?

Она спрятала лицо в ладонях.

– Давай, Серёга, выводи его, - скомандовал лейтенант.

– Пшёл!
– старшой толкнул Колю в плечо.

Герасименко двинулся вперёд, с презрением поглядев на очкастую Амалию. И когда прошествовал мимо неё, та испуганно отпрянула, словно бы он собирался в неё плюнуть. Сержант подталкивал Колю в лопатки, рядовой открывал входную дверь, завершал процессию офицер.

Коля уже ступил за порог, когда Люба выскочила в прихожую и со слезливым лицом запричитала:

– Коленька, я тебя вытащу, я сейчас же поеду... В какое вы его отделение?

– В третье, гражданочка, в третье, - козырнул ей лейтенант.
– Не советую даже суетиться. Мы всё равно его не выпустим.

И Герасименко увели на площадку. И услышано было, как где-то сзади засеменила бдительная Амалия Петровна.

Кукарский вздрогнул: дверь подъезда открылась, и оттуда выбрела девочка лет девяти-десяти, белокурая, с круглым личиком, облачённая в бежевое платьице и пуговичную кофточку поверх плеч. В руке у девочки болталась пустая матерчатая котомка.

Она глянула на Дмитрия и чуть заметно улыбнулась. "Блин, да это же Лерка!" - тут же признал он. Та самая Лерка из тридцать пятой, этажом ниже, с которой мальчик Димка когда-то проводил свои дни! Та самая Лерка, с которой они стояли как-то вечером на пятачке, вон там, на углу дома, за оградкой, - стояли друг против друга. И Лерка в те минуты, - он отлично это помнит и уж не забудет никогда, - Лерка в те минуты возбуждённо говорила ему, что у неё как-то необычно бьётся сердце. И она импульсивно брала его руку и прикладывала к своей груди: "На, послушай!" И он и вправду ощущал гулкое биение её сердца, словно вырывающегося из груди, и удивлялся.