Однако глаза Коли вдруг поймали взгляд молодой продавщицы. И отметив в этом взгляде нечто совершенно недоброе, Герасименко быстро растворился в дверях.

Ему стало легко. Легче стало идти. Легче стало внутри. Захотелось запеть. Тем более, погода наладилась – солнце перестало теряться в облаках, как то бывало с утра. Герасименко завернул в тихий дворик, присел на лавочку у трехэтажного кирпичного дома и достал пачку сигарет «Космос». Прикурив, он глубоко затянулся и выпустил дым, и мечтательно поглядел вдаль.

И вдруг червь сомнения закрался в его душу. А может, зря отдал парнишке «Зенит»? Слишком молод ещё пацан для такой техники… Да нет же, нет! Всё правильно сделал! Завидев бабульку в сером махровом платке, повязанном на голову, Коля чего-то испугался, отбросил сигарету и побрёл дальше.

Жизнь прекрасна, подумал Герасименко. Но оставшуюся продукцию – книжки – надо как-то сплавлять. Тут он почувствовал, что край усика отклеился. Коля остановился, осмотрелся и вороватым движением пригладил бутафорские усы.

А когда на его пути вырос универмаг, Коля окунулся в этот магазин и отыскал фотоотдел. Там он приобрёл плёнку, уже заправленную в кассету, заправил её в оставшийся на руках «Зенит» и вернулся на улицу. Превосходные пейзажи прошлого сами попросились в объектив.

Герасименко поснимал несколько видов. Теперь отпала надобность скрываться, как раньше с сотовым телефоном, используемым в режиме фотосъёмки. Спокойно достал советский гаджет, бережно настроил объектив, пощёлкал затвором.

Вот типичный советский гастроном с воркующей стаей голубей у входа – отличный кадр на память! А вот лозунг «Слава КПСС!» на фронтоне дома. А там – спуск к небольшой речке и старинные избы. Великолепные пейзажи! Первозданная красота! И «Зенит» с кучей ручных настроек, где можно поиграть с экспозицией и выдержкой, покрутить объектив – незабываемые ощущения!

Во второй половине дня (сытно отобедав в какой-то совдеповской столовке за семьдесят три копейки), Коля ещё пристроил книжки Кукарского. Можно сказать, отдал за приличные деньги, – местному библиофилу, которого подкараулил у районной библиотеки.

Котомка полностью опустела. Душа стала невесомой!

Остатки алкоголя в организме, кроме всего прочего, помогли Коле превратиться в преступного и отважного человека. Избавившись от книжек и фотокамеры, Коля от нечего делать заглянул на железнодорожный вокзал. И там, на подъёме, с поэтическим вдохновением, Герасименко выследил отдаленно похожего на себя рассеянного мужичка. Мужичок покупал билет на поезд. И хотя паспорта в СССР для этого не требовались, Герасименко повезло. Мужичок зачем-то доставал паспорт и проверял его, и вообще копошился в карманах. Коля запомнил, куда этот кадр сунул паспорт. Пронаблюдал, как мужичок сел на скамейку ожидания.

Герасименко походил рядом, со спины мужичка. И вот мужичок задремал. Очень обрадовавшись сему обстоятельству, Коля присел по соседству, осмотрелся. Адреналин в крови начал зашкаливать. Сердце попыталось выскочить наружу. Убедившись, что никто на них не смотрит, Николай аккуратно вытащил паспорт у горе-пассажира.

Затем он не спеша вышел из зала ожидания. А уж на улице весьма прибавил ходу. И был таков. Хотя его и начала терзать совесть. «Ну да ладно! – подумал он. – Придет мужичок в паспортный стол, пожалуется на потерю, отделается предупреждением…»

К вечеру приехали Дима с Любой. Герасименко встретил их на автовокзале, как и было условлено, по расписанию последнего рейса. Едва Люба вышла из салона вслед за Димой, заждавшийся Герасименко подскочил к ней и обнял её на виду у всех, и расцеловал в обе щеки.

— Люба, Любаша! Ты прости меня, ладно? – быстро начал он говорить, увлекая девушку в сторонку (Дима поплёлся за ними). – Прости, что так вышло, я ведь не хотел! Я совсем не тот, за кого они меня приняли.

– Боже мой, какая драма! – громко поиздевался идущий по пятам Кукарский. — Прямо как в кино!

— А ты помалкивай! – бросил Николай, оглянувшись.

— Я знаю, знаю, – заговорила Люба, прильнув к любимому и крепко держа его за руку. – Я всё знаю, твой друг мне всё рассказал. Но что у тебя с рукой? И что за дурацкие усики?

— Я потом объясню. И… прекрасно, что ты уже знаешь! Идёмте. — Коля опять оглянулся на товарища. — Куда мы пойдём?

— Послушайте, у меня здесь живут родственники, — слегка картавя, радостно сообщила Люба, остановилась и поглядела на обоих.
– - Ну, так, седьмая вода на киселе. Но переночевать можно. Я Диме уже рассказывала про них.

– Отлично, просто отлично! – искренне обрадовался Николай. – Идёмте. Только заглянем в магазин и купим всяких вкусностей. Я тут разжился деньгами. (И он незаметно подмигнул товарищу.)

И они двинулись дальше, даже не поменяв направления.

По дороге ещё Коля спросил милую, как она в тот вечер задерживала милиционера на крыльце отделения. И Люба живописно повествовала, и все смеялись, и звонкий смех разносился по окрестностям.

* * *

Дальние родственники оказались милейшими людьми. Дима, попивая выставленную на богатый стол ягодную настойку, поглядывал на них и думал. О чём он думал? Ах да! О том, что эти милейшие люди через тридцать лет станут теми самыми бабушками и дедушками, потерянными для новой жизни. Теми самыми надоедливыми, никому не нужными стариками, нудно донимающими молодых продавщиц в гипермаркетах, неприятно занимающими места в маршрутках и мешающимися в очередях в банкоматы.