И ушла, ни разу не обернувшись.

Теперь эта страница моей жизни оказалась закрыта. Хотя, нет… не закрыта. Вырвана и сожжена. А пепел от неё выброшен с моего же балкона.

В тот вечер, выкуривая одну за одной прямо на собственной кухне, я удалила с телефона номер Оскара. Увы, так же просто удалить его из сердца было уже невозможно. Но я всё равно пообещала себе сделать всё, чтобы это, в конце концов, произошло.

А по телевизору показывали новости… в которых, конечно, не забыли упомянуть о горящем где-то под Питером строительном гипермаркете. Он пылал с прошлой ночи, и потушить его не удавалось до сих пор. Погибших не было, зато оказалось несколько пострадавших, которые сейчас находились в больнице. А собранный, серьёзный и одетый во всё чёрное Оскар Сергеевич Огарев, являющийся хозяином того самого магазина, уверенно говорил с экрана, что ситуация уже взята под контроль.

Я же смотрела на него… вот такого, чужого и официального, и не могла поверить, что ещё вчера мы засыпали с ним вместе. В одной постели. Что ещё какие-то сутки назад в моей жизни было счастье… оказавшееся просто обманом.

— Всё, поздравляйте меня, Алла Фёдоровна! — заявила я, убирая мобильник обратно в задний карман шорт и поворачиваясь к стоящей рядом мачехе.

— С чем? — не поняла та, продолжая перемешивать салат в большой пластиковой посудине.

Сейчас она была слишком занята прокручиванием в голове всего того списка дел, которые собиралась выполнить до прихода гостей, и мои счастливые вопли не произвели на неё почти никакого впечатления. Но я и не думала обижаться, ведь давным-давно привыкла, что даже будучи занятой чем-то важным, эта женщина всё равно услышит, что ей говорят, и обязательно отреагирует, как только освободится.

— Мне приказ на отпуск подписали, — пояснила с улыбкой. — Так что с двадцатого числа я свободна, как птица в небе.

— И надолго? — уточнила супруга моего отца. Кстати говоря, сегодня мой любимый папочка являлся именинником, по случаю чего должен был состояться небольшой торжественный ужин.

Именно к этому мероприятию мы в данный момент и готовились. Точнее, готовилась Алла Фёдоровна, а я так… была на подхвате. По большей части от меня просто требовалось не мешать, а лучше вообще ничего не трогать на её драгоценной кухне. Хотя я к этому и не стремилась. Сидела себе на стульчике и покорно пила вкуснейший натуральный кофе.

— Да всё, как обычно. Две недели — и ни днём больше, — отозвалась, улыбаясь.

— И что собираешься делать в отпуске? — спросила мачеха, отвлекаясь от салата и поднимая на меня строгий взгляд. — Сидеть дома? Съездила бы лучше куда-нибудь.

— Куда? — грустно усмехнулась я. — На мои отпускные далеко не уедешь, да и ипотеку с кредитами платить нужно. Так что в моём случае о далёких странах думать не приходится.

— А я и не их имела в виду. Что у нас, страна маленькая? Столько мест красивых, интересных. А ты ведь нигде толком не была. Смоталась бы хотя бы в Москву или, ещё лучше, на Байкал.

— Да я и местных достопримечательностей толком не видела. О чём вы? — бросила с мягкой иронией. — Тут до канатки доехать не могу. Ни разу дольмены не видела, хотя их в наших краях очень много. Так что начать изучение прелестей родной страны лучше с того, что поближе. Но… не думаю, что удастся.

— Почему это? — уточнила она, с сосредоточенным видом перекладывая готовый салат в две хрустальные вазочки.

Я уж было решила предложить ей помощь, но всё же промолчала. Чего-чего, а столь тонкую работу мне Алла Фёдоровна точно не доверит. Она вообще не любила, когда ей помогали, о чём доходчиво объяснила мне ещё лет двенадцать назад. Я, как ни странно, поняла её прекрасно, и с тех пор в дела кухонные предпочитала не лезть. Может, потому и готовить умела посредственно. Просто мне негде было практиковаться.

Алла Фёдоровна оставила в покое салат, повернулась ко мне всем корпусом и посмотрела так, что я сразу поняла — сейчас меня ждёт очередная порция нравоучений. Но, тем не менее, начинать читать мораль она почему-то не спешила. Лишь упрямо поджала губы, поправила фартук, надетый поверх довольно милого платьица, и тяжело вздохнула.

— Варька, хоть мы с тобой и не кровная родня, но ты мне всё равно — дочь, — всё же сказала супруга моего родителя.

Она остановилась напротив, привычным жестом откинула за спину свои чёрные прямые волосы, которые почти всегда носила распущенными, и переплела руки перед грудью.

Насколько я помнила, такая причёска была у неё всегда, менялась разве что длина, да и то незначительно. Её шевелюра доставала до середины спины, словно укрывая ту шёлковой накидкой. И Алла Фёдоровна считала, что волосы — гордость девушки. Что чем они длиннее и красивее, тем достойнее выглядит их хозяйка. Она долгие годы вдалбливала мне эту свою позицию, но я и не думала спорить. В итоге попросту привыкла к своей вечной косе.

— Что с тобой происходит? — спросила мачеха, стараясь найти ответ в моих глазах. — Я тебя просто не узнаю. Похудела. Вроде улыбаешься, а в глазах — пусто. Да ещё подстриглась. Зачем?