"Сталин, -- пишет Орлов, -- пришел к заключению, что если он сможет доказать, что Зиновьев, Каменев и другие вожди оппозиции пролили кровь Кирова, "любимого сына партии" и члена Политбюро, то он будет вправе требовать кровь за кровь... "

* * *

Первый процесс Зиновьева и Каменева в январе 1935 года был поставлен слишком поспешно и без надлежащей подготовки. Не все обвиняемые соглашались возводить на себя напраслину. Да и требования смертной казни не встречали в партийных кругах надлежащего отклика. Процесс прошел при закрытых дверях. Зиновьев и Каменев согласились признать свою "политическую ответственность" за убийство Кирова. Зиновьев был приговорен к десяти, а Каменев к пяти годам тюремного заключения.

Но это было только начало. Настоящая подготовка к расправе была еще впереди. Она началась сразу после процесса и велась по двум направлениям: кары одним, поблажки другим.

То, что рассказывает об этом автор "Тайной истории сталинских преступлений", в общем известно. Но и известное он пополняет новыми данными. Так, мы узнаем, что большинство членов закрытых обществ старых большевиков и бывших каторжан назначались на разные посты в другие города, но редко прибывали на места назначения. Большинство очутилось в сибирской ссылке, многие бесследно исчезли.

Узнаем мы также о политической забастовке около восьмисот комсомольцев, работавших на постройке московского метро. Покинув работу, они скопом отправились в ЦК комсомола и там с ругательствами по адресу правительства побросали свои партбилеты на пол.

Случай этот произвел сильное впечатление. Сталин немедленно созвал объединенное заседание Политбюро и ЦК партии. Комсомол подвергся основательной чистке. Тысячи комсомольцев очутились в сибирских и казахстанских концлагерях, десятки тысяч были отправлены на поселение в Сибирь и на Урал.

* * *

Очень важной мерой в подготовке процессов, по словам Орлова, был закон о применении смертной казни за кражи государственной собственности и другие преступления к детям, начиная с двенадцати лет.

Обнародованный 7 апреля 1935 года, закон этот якобы имел целью борьбу с преступностью беспризорных. В действительности он был направлен против тех, кого Сталин готовился уничтожить, против Зиновьева, Каменева и всех остальных старых большевиков. Их любовь к детям и внукам Сталин решил использовать для того, чтобы добиться нужных ему "сознаний", потому что, кроме этих "сознаний", у него ничего не было.

Каждому арестованному показывали газету с декретом о применении смертной казни к детям. "По приказу секретаря Центрального Комитета партии Николая Ежова, которого Сталин послал в НКВД для руководства подготовкой московских процессов, каждому следователю НКВД вменялось в обязанность держать на своем столе во время допроса арестованных большевиков копию закона о применении смертной казни к детям".

Вот этот чудовищный закон, эта угроза детям арестованных, главным образом и объясняет их, столь удивившие мир,

"сознания" в преступлениях, которых они не совершили и часто не могли совершить, даже если бы этого желали.

Так, Иван Смирнов доказывал следователям, что он не мог участвовать ни в убийстве Кирова, ни в покушении на жизнь Сталина, ни в заговорах и переговорах с Троцким и другими, потому что сидел с 1 января 1933 года в тюрьме и был изолирован от всех. Все-таки и его заставили "сознаться".

Таково было желание Сталина. На одном из заседаний в Кремле Агранов осмелился сказать: "Я боюсь, что у нас не будет сильных доказательств против Смирнова, он несколько лет сидел в тюрьме". Сталин сердито посмотрел на него и бросил: "Не бойся!.. "

Я уже писал и повторяю, что данные Орлова о закулисной стороне процессов объясняют очень многое, что казалось загадочным и непонятным. Рассказать обо всем этом нет никакой возможности -- для этого надо было бы написать столько же слов, сколько их на 366 страницах книги, -- и каждая страница очень интересна.

* * *

В 1936, 1937 и 1938 годах весь мир с затаенным вниманием следил за московскими процессами и кровавыми чистками. Было ясно, что идет расправа Сталина с противниками, действительными или возможными посягателями на власть. Но никто тогда и представить себе не мог, насколько велико было личное участие самого Сталина в этих процессах.

План процессов, рассказывает Орлов в своей книге "История тайных преступлений Сталина", был разработан во всех подробностях Сталиным и Ежовым. Практическое выполнение первых двух открытых процессов было возложено на Ягоду, который на третьем процессе сам уже фигурировал в качестве обвиняемого. Но главное руководство Сталин оставил за собой. В Кремле у него происходили постоянные совещания с руководителями НКВД. Не только Ежов, но и Ягода, и Молчанов, и Миронов, и другие энкаведисты докладывали ему о ходе следствия. Он был и режиссером страшных спектаклей, и сценаристом, и постановщиком. Он вносил изменения в показания арестованных и в обвинительный акт. Он вел переговоры с обвиняемыми, лично с Зиновьевым и Каменевым, через посредников с другими, чтобы убедить их "сознаться" и таким образом спасти себя и своих детей.