Эрика ахнула без всякого притворства, содрогнулась и так бесстыдно сладострастно простонала, будто они перешли к куда более приятным вещам, и Лестеру сразу стало так жарко, словно они у печки сидели. И в брюках тесно. Если он доживет до свадьбы с такими сладострастными томлениями, Эрику ждет очень горячая первая брачная ночь!

Он шлепнул снова, от души, потому что сгорал от желания. Раз и другой, третий и четвертый, отбивая на ее коже ритм, который выходил сам собой, а Эрика ахала, взбрыкивала и продолжала постанывать, бесстыдно разведя ножки, между которых ей видимо тоже стало слишком уж жарко.

— Никуда тебе не деться от твоего похитителя, красавица! — сообщил Лестер в такт ударам. — Все получишь сейчас, что тебе причитается!

Это было хорошо, на диво хорошо, даже и без более приятного продолжения. Он отвешивал ей шлепки стеком, приходясь ударами по всей попке, и ощущал, как в этом ритме, будто в танце, ее дар тянется навстречу его дару, сплетается с ним, словно Лестер держит Эрику в еще одних, невидимых объятьях. И от этого по всему телу, до самых кончиков пальцев, будто разливается жидкое тепло. Сказочно хорошо, просто невероятно.

— Таков неотвратимый рок, — согласилась Эрика, выгибаясь и ерзая у него на ногах.

Она так откровенно трепетала и изнывала от желания, так бесстыдно и сладко напрашивалась на что-то больше, чем порка, что Лестер просто не мог сдержаться: сперва погладил и пару раз легонько шлепнул по внутренним сторонам бедер, а потом провел стеком между ног, в том самом месте, которому сейчас наверняка было особенно хорошо и сладко. И снова шлепнул по попке в самом низу, возле сладчайших мест. Лестер внимательно смотрел, как Эрика будет реагировать на его злодейское нападение на самое ценное.

Эрика вновь застонала, выгибаясь от его поглаживаний, а после последнего шлепка свела ноги и, он это ощутил благодаря соприкосновению, оказалась в высшей точке насаждения. Трепетная и нежная Эрика получила оргазм от одной только порки.

— О, Эрика, сокровище мое! — не сдержал Лестер возгласа нежности и восхищения.

Она была так прекрасна в эту минуту — и внешне, и внутренне. Он видел, он ощущал. Лестер отложил прочь стек, ласково погладил ее по спине, дожидаясь, пока схлынет первая волна удовольствия, а потом осторожно натянул панталончики обратно и подхватил ее на руки, в объятья.

— Ты прекрасный и чувствительный трепетный цветок, — прошептал он, улыбаясь ей, склоняясь к ее лицу. Подвязка, обхватывающая ее руки, распуталась и упала на грудь, а Лестер нежно коснулся губами ее запястий. Это был жест любви и благодарности — за то, какой восхитительной она была с ним сейчас, как раскрылась ему навстречу, отвечая удовольствием на то, что он делал с ней.

— Это было нечто чудовищно развратное! Ты ужасный злодей, Лестер! Разве так можно? — жалобно спросила Эрика и смущенно спрятала лицо, прижимаясь к его плечу.

У Лестера от нежности к ней аж сердце сжалось. Невозможно просто быть такой милой и очаровательной! Так глубоко трогать его чувства, до самого дна, до каждой частички Лестера.

— Ты мое самое трепетное в мире сокровище. А я ужасный злодей, который очень хочет, чтобы тебе было хорошо, — тихо ответил Лестер, прижимая ее к себе, давая целиком зарыться в себя лицом и смущаться вволю, и ощущать при этом, что он рядом, с ней. — И чтобы ты выздоравливала поскорей. Мы можем считать это необходимым лечением, — осторожно предложил он.

— Я много думала, пыталась осознать, что это моя природа! Но трудно принять себя такой, когда меня воспитывали в совсем иных нравах. Тебе-то привычнее, ты с детства знал, что некромант! А мне то делается весело и радостно, хотя бы от того что я не умру вскоре, а то от стыда хочется сбежать куда-то в лес и замерзнуть насмерть. Это все так сложно, — пожаловалась Эрика.

Ему и впрямь было непросто прочувствовать ее переживания. Он даже среди своей буйной семейки некромантов выделялся диким нравом, уступая разве что отцу, который был апулейцем на все сто процентов, а не наполовину. Покуда не встретил Эрику, Лестер не гнушался продажной любви, чтобы не заболеть, как болела она — и такие вещи ей должны были казаться совершенно невообразимыми. Но теперь-то, когда у него есть Эрика, Лестер ни на одну другую женщину и не взглянет, просто не захочет. И будет верным и примерным супругом. Одно другому не мешало вовсе, он это понимал. А Эрика переживала всерьез, и пускай он был воспитан иначе, Лестер понимал ее переживания и принимал близко к сердцу, и ему очень хотелось ее успокоить. Он уселся поудобнее на кровати с ней на руках и натянул на нее одеяло, чтобы не простудилась, разгоряченная после их непристойных развлечений.

— Послушай, мы скоро поженимся — и ты будешь честной, верной и прекрасной женой. Я это точно знаю, — ласково сказал ей Лестер. — И все вокруг будут так считать, и тот плешивый мистер будет так думать, с которым я поспорил — как думает про королевскую семью. А то, что творится за дверью спальни, будет только для нас двоих, нашим секретом ото всех. Как… утащенные в детстве из буфета леденцы! И стыдно, и весело…

— Правда? — Жалобно спросила она, — Думаешь, никто-никто не узнает?

— Ну уж если даже про королевскую чету не узнали, про нас точно не узнают, — заверил Лестер, серьезным и убедительным тоном. — Некроманты умеют скрывать свою частную жизнь, и меня этому тоже учили.