При этом как-то само собой получилось так, что Олаф забыл отдать пожарному перчатку, в которой до сих пор держал клинок. Вот так и пропадают улики…

А в квартире нас ждала тишина. Электричество отсутствовало, в комнатах стоял мерзкий запах гари, успевший пропитать собой даже стены, но стороннего присутствия не ощущалось. Все верно, Ольга понятия не имела, что живу я там же, где работаю. Это знал лишь Павел, которому все рассказал его дед, но никак не племянница Одинцова.

И к лучшему, иначе не было бы у меня еще и квартиры.

— У тебя есть где остановиться? — хмуро поинтересовался Олаф, когда мы вместе обошли все без исключения комнаты и вернулись на кухню, освещенную фонарями с улицы. — Оставаться здесь нельзя.

— Не знаю. — Я безразлично пожала плечами, открывая холодильник и доставая из него йогурт, так как голод, давший знать о себе еще в клубе, сейчас стал нестерпимым. — Поживу с недельку в гостинице, пока тут не выветрится. Правда, все вещи придется, скорее всего, выкинуть… А! — Я вспомнила об Олли-младшем и просительно посмотрела на Олли-старшего. — Хомяка возьмешь на время? Боюсь, с ним меня в гостиницу не пустят.

— Да я бы и тебя взял, — осторожно, словно боялся сказать хоть слово лишнее, произнес викинг, при этом пристально глядя мне в глаза. — Дом у меня большой…

— Да, я помню. — Отвернулась, чтобы не выдать своих эмоций, в которых еще сама не разобралась, и задумчиво уставилась в окно, периодически прикладываясь к йогурту. — Двухэтажный. Девятикомнатный. С бассейном… Я все помню, Олаф. Но не думаю…

— Не думай. — Я спиной почувствовала, как он шагнул ко мне, а затем его руки сомкнулись на моей талии. В них больше не было ни ножа, ни перчатки, поэтому объятия получились крепкими, а следующие слова прозвучали прямо на ухо: — Перестань думать, просто сделай это. Разреши мне помочь. Я уже понял, ты очень сильная и самостоятельная, но иногда даже самому крепкому клинку нужен перерыв, иначе он сломается от перенапряжения.

Слова Олафа вызвали усталую усмешку. Он был прав, и я понимала это. И спустя некоторое время, которое мы простояли в тишине и объятиях, даже нашла в себе силы признать это вслух:

— Хорошо.

С этим простым словом, которое далось мне с невероятным трудом, в груди вдруг поселилась уверенность, что я поступаю правильно. Доверяюсь. Удивительно, но это мне не претило, как раньше. Наоборот, было очень уютно в его руках, и казалось, что так же уютно будет и в его доме.

А может, я просто устала.

Сборы прошли быстро. Документы, деньги, кредитки, украшения, кинжал Плети, испорченный нож, хомяк, лекарства, средства гигиены. Ничего из одежды брать не стала, так как вся она напрочь пропахла гарью. Запах проник в квартиру через смежную с лавкой дверь, которая хоть и серьезно пострадала, но все же выстояла, так что в машину я садилась практически налегке. Со стороны лавки еще суетились пожарные и подъехавшие полицейские, но на вопросительный взгляд Олафа я отрицательно качнула головой. Нет. Общаться с ними сейчас — пустая трата времени. Протоколы, свидетельские показания и прочая бумажная волокита лишь вымотают меня, по сути, не решив ничего. Заеду в участок на днях, подпишу нужные бумаги, и хватит с них. Все равно поиском истинной виновницы произошедшего я займусь сама.

Сама же и накажу.

Дом у Олафа оказался в Серебряном Бору. Этот дачный комплекс, расположенный в северо-западной части столицы, считался уникальным даже для Москвы. И, соответственно, цены здесь кусались, причем весьма ощутимо. В самом начале своего обустройства в мегаполисе я внимательно изучала все районы города: респектабельность, криминогенность, реальную престижность и соответствие моим собственным ожиданиям. Так вот: был бы у меня лишний миллиард, я бы не задумывалась над тем, где приобрести себе уютный домик для медитаций и выращивания лечебных трав. Изначально это были дачи для высокопоставленных чиновников столицы и иностранных дипломатов, при этом сама земля принадлежала государству, но в конце прошлого века, когда страну лихорадило от экономических и социальных проблем, ушлые чинуши подсуетились, и на текущий день Серебряный Бор был практически полностью в частной собственности.

И уж не знаю, какими путями один из участков перешел во владение Олафа, но я абсолютно не возражала, когда, коротко уведомив о том, что мы именно на территории Серебряного Бора, меня ввели в тот самый двухэтажный девятикомнатный дом. В темноте было не рассмотреть толком, да и мы не задерживались снаружи, практически сразу войдя внутрь, но я все равно отметила, что и участок здесь достоин внимания. По крайней мере, забор виднелся в существенном отдалении.

Дом был темным лишь поначалу. Часы показывали третий час ночи, но Олаф, безошибочно проведя меня по коридору на большую кухню, совмещенную со столовой, включил нижний свет, усадил в мягкое кресло, а сам направился к холодильнику. Под моим слегка озадаченным взглядом внимательно изучил содержимое агрегата и одну за другой вынул из него несколько кастрюлек и мисочек.

— Я помню, ты голодная, — заговорил он, когда снял крышки с кастрюль и еще раз внимательно изучил стоящее перед собой посудное войско. При этом смотрел не на меня, а на еду. — Есть борщ, котлеты, пюрешка и несколько мясных салатов. Что выбираешь?

— Наедаться на ночь… — протянула неуверенно, но викинг фыркнул, и я мысленно с ним согласилась. — Ладно, давай начнем с котлет. Салат возьму на гарнир, а вот борщ, пожалуй, отложу на завтра. Ну или уже сегодня. А десерт какой-нибудь есть?