Игорь не испытал ни капли жалости.

— Для этого, — начал он без приветствия, — вы явились к нам на свадьбу, подарили дочери путёвку, чтобы выманить её из города, и решили продать её квартиру. Гениально, лучше не придумаешь, но не слишком увязывается с образом больного человека.

Мужчина сложил руки на стол и уронил на них голову, уткнулся лбом в изгиб локтя, теперь напоминая чем-то маленького ребёнка.

— Она ни за что не стала бы мне помогать.

— Саша — добрый человек. В отличие от вас и, возможно, вашей супруги, она умеет прощать и ценить своих родных, даже если те наперегонки только и пытаются сделать ей больно.

— Да. Я хуже, чем моя дочь.

— Никто в этом и не сомневался.

Они опять умолкли. Владимир Владимирович отвлёкся на то, чтобы заказать себе что-нибудь выпить, Игорь только отрицательно покачал головой на вопрос официантки, хочет ли он чего-нибудь.

— Вы уверены, — не выдержал Ольшанский, когда заказ принесли, — что вам с диагнозом, каким бы он там ни был, стоит это употреблять?

Мутный взгляд тестя говорил о том, что нет. Скорее всего, ему действительно нельзя было пить, но мужчина не удосужился об этом подумать.

Игорь верил, что он не солгал, действительно серьёзно заболел, действительно нуждался в деньгах. Такое порой случалось. Он скорее не понимал, почему было не сказать об этом честно. Зачем юлить, морочить голову дочери, отправлять её куда подальше, тайком продавать квартиру…

Владимир Владимирович одним глотком осушил свой бокал с виски, потом взглянул на Игоря и признался:

— Мне казалось, что так будет намного быстрее.

Ольшанский не смог найти слов для того, чтобы ответить.

— Мне надо поговорить с дочерью, но она не берёт трубку.

— Чёрный список.

Тесть кивнул. Мутный, рассредоточенный взгляд, кажется, вот-вот грозился и вовсе превратиться в полное отсутствие понимания чужих слов. Игорю казалось, что его собеседник выныривал из глубокого омута, с большим трудом выныривал, сопротивляясь давлению, оказываемому на него со всех сторон.

— Вам стоит нормально обследоваться, — наконец-то промолвил Игорь. — Определить методику лечения. Если хотите, можете обратиться к моему отцу, у него полно знакомых, посоветует хорошего врача, — Ольшанский потянулся за кошельком и добыл оттуда визитку. — Вот, держите. И не затягивайте с этим. Потом будет только хуже.

— А Саша? Ты уговоришь её со мной встретиться? — с надеждой спросил Владимир Владимирович. — Может быть, скажешь ей, что я умираю?

— Вы не умираете.

— Пока что нет.

— Хорошо, — сдался Игорь. — Но это однозначно не будет быстро. Я не знаю, захочет ли она вообще вас видеть. Нужно ли ей это. Я вам перезвоню.

Ему показалось, что в глазах Владимира Владимировича даже вспыхнула некая благодарность.

Наверное, впервые в жизни.

98

25 января 2018 года

Четверг

— Да не расстраивайся ты так из-за работы. Успеем, — успокаивающе произнесла Саша, касаясь губами его виска, и выпрямилась. — Тебе что-нибудь приготовить?

— Нет, спасибо, — механически ответил Игорь.

Он должен был сказать ей о том, что случилось. Что её отец болен, возможно — куда серьёзнее, чем сам предполагает. Вот для чего, оказывается, ему нужны деньги, вот к чему были все эти изыски и обманы.

Несомненно, после этого Саша сама ему позвонит, сама пойдёт на примирение, сама отдаст все деньги за квартиру.

Игорь не был жадным человеком. Но что-то в поведении Владимира Владимировича ему не нравилось. В этом всём существовала маленькая зацепка, и Ольшанский, прокручивая в голове события, никак не мог понять, что же его смутило. В какой момент показалось, что всё произнесённое тестем — ложь?

Чувство вины имело свойство наслаиваться. Игорь проигнорировал бы его, если б дело не касалось чужого здоровья. Но становиться виновным в чужой смерти было отвратительно. Оставлять человека без общения с дочерью, когда он этого искренне желает, тем более.

Почему было не сказать правду?..

Игорь захлопнул крышку ноутбука и ещё долго смотрел в одну точку. Саша гремела кастрюлями на кухне, ругалась на Магнуса, кажется, сгоняла со стола младшего кота. Даже по звукам можно было определить, что она чувствовала себя счастливой.

Ольшанский зашёл на кухню.

— Вчера я виделся с твоим отцом, — произнёс он как можно спокойнее, будто ни в чём ни бывало, но Саша всё равно остановилась.

— И? — спросила она.

Девушка упёрлась руками в поверхность стола, смотрела на кусок мяса, который только что собиралась отбить, и, кажется, ждала приговора.