Маркиза окончила эту речь глубоким вздохом, с совершенно театральным эффектом. Потом, полагая, что она достаточно сказала для первого раза, она проводила фрейлину до самой двери её комнаты, держа её за руку, и, целуя её в лоб, как и при встрече с нею, она прибавила:

– Идите, маленькая кузина, готовьтесь принарядиться и сделаться вполне прекрасной; я сама приду присутствовать при вашем туалете; я окончу его.

– Как! маркиза… – проговорила девица Фонтанж в припадке смущения от излишнего счастья, – это значит…

– Нынче же вечером мы начинаем наш план действия! Старайтесь принарядиться! Старайтесь только принарядиться! – Совет этот был совсем лишний, так как не смотря на всю свою чудную красоту, будущая фаворитка всегда желала нравиться и инстинктивно владела честолюбием, заменявшим ей ум, в недостатке которого её упрекали.

Г-жа Монтеспан заранее приготовила выражение для дружеского представления своей любимицы в следующих знаменитых словах, имевших целью помешать королю плениться слишком серьёзной страстью.

– Я хочу показать вам, государь, чудо: статую столь прекрасную и столь холодную, что я сперва сочла её вышедшей из-под ножниц Жирардона, почему очень удивилась услышать от неё, что она живое существо.

– Как? Феномен при моем дворе, а я ничего о нем не знал! – сказал, смеясь, король. – Но, маркиза, вам следует его мне показать!

Вот как рассказывает автор Мемуаров и Разсказов об этой первой встрече:

«Маркиза Монтеспан позвала девицу Фонтанж к королю и восхваляла её в таких сильных выражениях и с такой заметной аффектацией, что всякая другая, только не Мария Фонтанж, пришла бы в замешательство от этих похвал.

Пусть представят себе: с одной стороны – вид, тон и выражение женщины, предполагавшей в себе ещё самое сильное влияние и в совершенстве знавшей весь двор, а с другой – молодую особу, только что приехавшую ко двору, не знавшую ни его способов выражаться, ни его обхождения, и представшей лишь теперь перед всем этим. Легко поймут, что имея даже много ума, а она могла бы смутиться. Молодая Фонтанж оробела, покраснела и выказала все признаки сильнейшего замешательства, не отнявшего впрочем от неё её очарования.

Король, заметивший все её движения, нашел её по крайней мере столь же прекрасной, как она была на самом деле, и в то же мгновение мраморный идол стал также идолом его сердца».

Любезным приветствием Людовик XIV поблагодарил г-жу Монтеспан за то, что она ему представила девицу, которая должна была сделать честь его двору. И, обращаясь к девице Фонтанж, он сказал ей:

– Я сожалею, сударыня, что не мог ранее высказать вам того очарования, которое я испытывал, когда я ещё имел счастье вас видеть только мельком. Я надеюсь, вы не будете за то на меня сердиться, в доказательство чего доставьте мне удовольствие видеть вас завтра на охоте, где я буду очень рад оценить ваши достоинства, как амазонки.

Вероятно, читатели поймут те чувства, которые возникли или скорее развились в уме столь пылком, как у этой честолюбивой фрейлины, от подобных комплиментов, равнозначных откровенному объяснению в любви. Эта охота, на которой, как мы видели, король ей назначал свидание, была та самая, на которой сама она и Ален Кётлогон согласились свидеться. Но, в данную минуту, думала ли Мария Фонтанж о своем рыцарском и нежном женихе?…

Послушаем опять автора Мемуаров, рассказывающего нам об одном из событий следующего дня: «После склонности к красоте и ухаживанию, самым живым удовольствием короля была охота, в которой он всегда находил такое удовлетворение и первым своим склонностям, так как пышность экипажей, костюмов, скромность свиданий и угощений вполне соединяли в себе вместе со вторым и первое.

Девица Фонтанж явилась на охоту в вышитой амазонке, изящество которой и красота её стана представляли самую нежную красоту, какую себе можно только представить. Её причудливый головной убор, состоящий из шляпки, убранной несколькими перьями, ярко выказывали весь цвет её лица и всю его нежность.

Поднялся лёгкий ветерок, она сняла свою шляпку и свои волосы подвязала лентой, концы которой ниспадали на её лоб. Эта перемена, в причине которой случай играл такую же роль, как и кокетство, чрезвычайно понравилась королю, упросившему девицу Фонтанж не менять прически во весь этот день.

Все дамы не замедлили явиться на другой же день с подобной прической, и этот случайный вкус сделался самым модным. От двора он перешёл в город, проникнул в провинции и вскоре, под названием Фонтанж, в иностранныя государства».

Эта охота, столь памятная для летописей моды, была не менее памятна для нашей героини.

Время было великолепное, погода стояла приятная, нежная, благодаря не слишком ещё яркому солнцу, что именно и было нужно для того, чтоб насладиться без усталости удовольствиями охоты на оленя.