Потом мы завтракали в стеклянной ротонде, залитой солнцем, я набрала полный стол, как типичный русский турист, и Слава смеялся, что я не смогу даже половину съесть, и я действительно не смогла, зато пару раз ходила за фруктовой добавкой и принесла кучу его любимых киви, от которых потом сводило рот.

«Бумеранги» на фоне бассейна, пара совместных селфи на Финском заливе – на нём эта мегадурацкая шапка с пингвинами (кто вообще в 28 носит мультяшные шапки?). Ветер задувает в уши – плевать на не прошедший до конца трахеит и кашель! Идти, держась за руки, по этому хрустящему под ногами снегу. Такая полнота, абсолютность счастья. Такая близость.

«Такое чувство, что ты была здесь всегда», – скажет он, когда мы будем ехать обратно, через Кронштадт, мимо дамбы. Я положу ступни ему на член и начну массировать его прямо в пути. Считается, что это небезопасно – пускай. После этих выходных не захочется расставаться.

Роман со Славой стремительно раскручивался на фоне снежного ноября, кроватей king size [37] в гостиничных номерах и переписок с Джо. День отъезда в Берлин приближался.

Картинка в голове, которую я тщательно выстроила в начале осени, рушилась. Тогда мне всё время казалось, что можно перехитрить жизнь своими сложновыебанными планами. Что можно получать любовь и дружбу в одном месте, классный секс – в другом, деньги – в третьем, интересное дело – в четвёртом. Но многоходовки с миром не работают, и моя душа всегда это знала, хотя мозг долгое время пытался её заткнуть. Мир шире и больше любых человеческих планов. Он предлагает попутный ветер всем, кто прекращает играть в эту увлекательную игру с нелюбимым. Кто отказывается от всего, что меньше его души, не прося ничего взамен, не ожидая гарантий, не требуя уверенности в завтрашнем дне.

Но быть спонтанным, быть лёгким, идти за голосом сердца – задачка не первого уровня сложности. Почему я не отказалась от поездки к нелюбимому мужчине, хотя по уши была в другом?

Во-первых, даже влюбившись в Славу и охрененно проводя с ним время, я не переставала испытывать теплые чувства к Джо. Это не романтическое чувство, скорее, я любила его душу душой (немного попахивает самообманом, но мы правда общались на одном языке, говоря при этом на разных). Может быть, если бы жили в одном городе и у нас было бы чуть больше времени со всем разобраться, мы бы стали крутыми друзьями. Но формат Питер – Берлин всё запутал и усложнил.

Во-вторых, невозвратные билеты уже были куплены, и отказываться от всего было глупо. Мне нравилась идея провести месяц в Берлине, это был интересный экспириенс. Хотелось сменить город, вид из окна, окружение. Пластинку в своей голове. Музыку на танцполе.

В-третьих, я ничего не обещала немцу. Мы не договаривались о верности на время наших долгих разлук, главным казалось не ранить друг друга.

В-четвертых, роман со Славой не был чем-то серьезным в общепринятом понимании. Мы не встречались. Общение каждый день, милые прозвища, частые встречи, охуенный секс, забота – да, но это не были отношения. И он постоянно напоминал об этом, говоря «мы так кайфуем вместе», «мне не нужно ничего серьезного», «я так рад, что ты не ебешь мне мозги».

А что я? Я просто была в моменте. Честно, это был, наверно, единственный раз в жизни, когда я не строила никаких планов, ничего не прогнозировала, ни о чем не переживала.

Я пишу это год спустя, и многие детали уже стерлись из памяти, но это ощущение момента, потока, радости до сих пор всплывает в памяти, как только я вспоминаю о нём. Было что-то по-детски игривое, искреннее в нашем романе, несмотря на весь тот безумный секс, который мы творили. Никто никому ничего не обещал, и от этого любая встреча приобретала особенную остроту момента.

Это был очень крутой, насыщенный весельем, музыкой, сексом и снегом ноябрь. В одну из встреч мы сидели в каком-то азиатском заведении в моем районе, я надела прямо под платье и легинсы на голое тело сетку, он щупал мои ноги, и я видела такую неподдельную радость в глазах, такую страсть, такую нежность. Это был странный вечер: разговор не клеился, но не из-за того, что висела какая-то неловкость или было нечего сказать друг другу, а из-за того, что кружило голову от близости и легкой, только начинающейся влюбленности. Мы улыбались друг другу, и весь мир оставался где-то за скобками.

Последние дни перед отъездом в Берлин я нервничала. Я вообще ненавижу сборы: мозг перегрет от кучи разных вещей, и эту кутерьму я никак не могу назвать приятной.

Выдыхаю, только когда сажусь в самолет и шасси отрывается от земли. А сейчас всё ещё стократно усугублялось настойчивым внутренним голосом, который орал: «Что ты делаешь? Остановись, ты не должна ехать к нелюбимому мужчине в разгар другого романа!»

Наша последняя встреча перед поездкой. Он забирает меня из кафе, в сумке – подушка для Джо, которую сделали по моему эскизу. На ней – карта мира, и Петербург отмечен сердечком. Написано что-то вроде «Home is where your heart is» [38] . Когда я первый раз увидела эту подушку, я подумала про себя: «Лживая сука! Как он будет смотреть на неё, когда ты (неизбежно) его оставишь?» Можно было так сильно не беспокоиться – Джо, в отличие от меня, не был drama queen [39] . И всё-таки, когда я уехала от него в конце января, он засыпал в обнимку с honey boo pillow [40] и периодически писал, что ему от неё снятся кошмары.