– Ты убил нашего боевого товарища, – вступил Дёма, который стоял где-то сзади меня. – Мы с ним в разведку ходили, а ты…

– Погоди, – остудил его первый. – Дай человеку сказать. Может, ему есть чем оправдаться.

– Да какие тут, на хер, могут быть оправдания! – Дёма взорвался. – Не хер с ним разговаривать! Он тебе по ушам будет ездить, ты чего, не врубаешься?!

– Уши можно отрезать, – спокойно констатировал первый, и перед моим лицом снова появилась рука в черной перчатке. Теперь она держала нож – длинный, узкий, со змеящимися по клинку арабскими письменами. Я не к месту подумал, что таким же трофейным ножом, наверное, был зарезан Добрынин.

– Уши можно отрезать, – повторил первый, поигрывая ножом таким образом, чтобы лезвие отражало электрический свет мне прямо в глаза. – С головой вместе…

Рука исчезла так же быстро, как и появилась. Я снова не видел ничего, кроме электрической лампы и отражателя.

– Я его не убивал.

– Та-ак…

– Я его вообще один раз в жизни видел, когда он в кафе приходил. У меня с ним никаких дел не было.

– А зачем он в кафе приходил?

По тону, которым был задан вопрос, можно было понять, что они осведомлены и о «Сказке», и о моем роде занятий в этом кабаке.

– Понятия не имею…

– Я же говорил, он тебя грузить будет. – Дёма треснул меня кулаком по затылку и тут же рубанул ребром ладони по шее.

Удар был выполнен мастерски. Я не лишился сознания, но на какое-то время оказался как будто парализован, а волна жгучей боли прокатилась по всему телу. Я заскрежетал зубами, перед глазами вспыхнули и завертелись оранжевые круги. Когда боль отступила, я почувствовал тошноту. Я с трудом подавил приступ рвоты и замер, боясь пошевелиться. По моему лицу крупными каплями стекал пот.

Я опять увидел руку с ножом. Она медленно приближалась. Я начал отклонять голову и уперся в жесткую спинку стула. Лезвие прикоснулось к глазу, и я застыл. Забыв о рвоте, я боролся с дрожью, которая, начавшись с нижних конечностей, быстро подобралась к голове. Нож продолжал оставаться у глаза. Клинок ярко блестел, я чувствовал, как холодная сталь давит на кожу. Мне казалось, я так сильно трясусь, что сам напорюсь глазом на лезвие. Или подо мной развалится стул.

Нож скользнул от уголка глаза вдоль носа, прошел по скуле и, обогнув подбородок, приблизился к шее.

Состояние человека передавалось через оружие, которое сжимала его рука. Я чувствовал, что ему очень хочется перерезать мне горло, но это, по его мнению, слишком просто для меня. Слишком легко.

Как только я об этом подумал, нож исчез. И в ту же секунду из темноты вылетела нога в тяжелом ботинке. Каблук угодил мне под ребра. Не будь я привязан, я бы со стула слетел. А так я качнулся вместе с ним на задних ножках и получил от Дёмы удар локтем в основание черепа.

Они надели мне на голову противогаз и стали пережимать шланг.

Я думал, что смогу достойно выдержать пытку. Я же тренировался в задержках дыхания. И я был уверен, что они обязательно снимут противогаз, когда я начну по-настоящему задыхаться.

Я ошибся. Тренировки оказались далеки от действительности, а снимать противогаз они не торопились. Я мычал и орал, я дергался, я раскачивал стул. Будь веревки немного послабее, я бы их обязательно разорвал. Я пытался прокусить маску противогаза, но зубы не могли сжать скользкую резину. Стекла маски быстро запотели, и яркий свет лампы теперь не ослеплял.

А может, это у меня в глазах потемнело.

Когда я уже решил, что сейчас мне наступит конец, они сняли противогаз. Я хрипло задышал полной грудью. Я никогда не думал, что воздух может быть таким вкусным! Я глотал его ртом и носом и не мог надышаться. Из глаз текли слезы. Я проморгался, и свет электрической лампы снова стал ярким.

– Тебе нравится? Это только начало, – сказал тот, кто стоял в темноте спереди, и я увидел приближающиеся к моей голове руки с противогазом.

Я заорал и изо всех сил оттолкнулся ногами. Дёма не успел меня поддержать, я завалился на правый бок, ударившись головой о деревянный пол. Маневр не помог: один из них сел мне на ноги, второй ловко натянул противогаз, и все началось заново. Только теперь я лежал на боку, а они, кроме того, что пережимали шланг, били меня палкой по коленям и голеням, а когда давали вдохнуть, сопровождали это ударом в солнечное сплетение, отчего из моих легких вылетали остатки воздуха.

Мне казалось, что это продолжается целую вечность, хотя на самом деле, наверное, заняло не больше, чем пять минут. Тело продолжало извиваться и стучать привязанным к нему стулом по деревянному полу, я же отстраненно, будто про кого-то другого, подумал, что теперь точно все, теперь мое дело – труба. Ну и хрен с ним! Главное, они от меня ничего не добились. А моя смерть им просто так не сойдет. Они за это поплатятся. Жаль только, что мне этого уже не увидеть…

Я с удивлением понял, что могу спокойно дышать. Я продолжал лежать на боку, отбитые ноги жгло так, будто я погрузил их в котел с кипятком, но противогаза не было, только на губах ощущался вкус резины и талька.