– Да бля-я-я-ять… - он смотрел на меня прищуренными глазами. – Просить не стану, ясно? И не жди.

Конечно, в этот раз не станешь, сволочь. – Глумливо улыбнулась я.
– В этот раз точно нет. Но сколько у нас еще ночей впереди, а я уже поняла, почему тебе это так нравится. Мне тоже теперь нравится.

Я кивнула и вернулась к нему. На пределе оставшихся сил и за своим пределом возможностей.

Его громкий выдох, сорванный спазмированным горлом, подавленным стоном. Его разорвало. Отразилось дрожью по телу, сжатием моих волос до сильной боли, скрипом его зубов и второй сильнейшей дрожью по телу, когда я, улыбаясь, проглотив смешанную слюну, скользнула губами и языком к основанию. Еще одна дрожь и замершее дыхание, когда горячим языком по чувствительному месту и губами собрала последние капли.

Отстранилась и не могла оторвать взгляда от его профиля с закрытыми глазами. Голова откинута на подголовник, ресницы чуть подрагивают, губы сухие, полуоткрытые, дыхание еще учащено, восстанавливается медленно. Красив, подлец. В такие моменты просто неописуемо красив.

Повернул ко мне лицо, глаза чуть приоткрылись, взгляд метнулся за мое плечо и с губ совался тихий смех.

Оглянулась почти испуганно, чтобы заметить метрах в десяти охреневшего охранника с отвисшей челюстью. Упс.

Не знаю почему уж, но именно в тот момент во мне не было того отчаянного смущения, которое я испытывала, покидая ресторан. Не знаю почему, наверное, от Лисовского еще не протрезвела.

Ромка оправлял одежду, на мой вопрос «думаешь, он видел?», саркастично, еще хрипло протянув: «Конечно, не-е-е-ет. Это он на Мазерати так среагировал». Я глядя на его чуть дрожащие пальцы, застегивающие ремень, хихикнула, потянувшись скользнула губами по скуле, глубоко вдохнув аромат его парфюма и быстро покинула салон.

– Котик, только чтобы айфон обязательно розовым был! Хорошо? Купи мне розовый! – капризно надув губы, намеренно громко произнесла я, держа дверь открытой и поймав довольный взгляд Лисовского, мгновением раньше метнувшего его за мою спину.

– На розовый не дотянула. – Ехидно усмехнулась эта падла и запустила мотор.

Ага, не дотянула. Все я там дотянула, ты чуть не сдох подо мной. Я сдержала лошадиное ржание смотря в лукавые серебряные глаза и скуксившись захлопнула дверь, не глядя на охреневшего еще больше свидетеля, и направляясь к лестнице. Мы ебанутые. Оба. И почему мне это так нравится?..

Ромка обещал приехать вечером, я на час задержалась, завершая последние штрихи совместно с Тимуром Сергеевичем, и к дому подъехала, когда он уже ждал меня. Леванте был припаркован у подъезда, мне пришлось подниматься с подземной парковки и выходить, потому что он сказал, что есть дело, и, видимо, ему придется уехать, но сначала надо обсудить вопрос. Меня это напрягло. Интонация была прохладная. Я такую очень давно не слышала. Голос ровный слишком, я только сейчас поняла, что этого я тоже очень давно не слышала.

Когда села в салон, по спине невольно пробежали мурашки. Он дымил в окно, никак не среагировав на мое присутствие и задумчиво глядя перед собой.

– Ром? – тихо позвала я.

– Дай мне еще минуту. – Негромко и холодно произнес он, на мгновение прикрывая глаза.

Я вообще перестала понимать, что происходит, но мне однозначно не понравилась сгустившаяся атмосфера с явным таким нехорошим предзнаменованием. Он выкинул сигарету, закрыл окно, и сел полубоком скользя по моему настороженному лицу глубоким, изучающим взглядом. Так хищник смотрит на потенциальную жертву. Мол, нападать сейчас, или еще чуть подождать, пусть кровь насытится адреналином – вкуснее же будет. И это напугало. Это пиздец как напугало.

Я была сейчас наедине с Лисовским Романом Вадимовичем, гендиром «Легроима», вожаком стаи и опасным человеком. Не со своим Лисовским, которого я знала. С другим. С тем, кто угрожал мне после совещания с «Радоном». Именно с тем. Происходящее начало казаться какой-то нереальностью.

– Это что? – все с той же почти забытой ледяной интонацией ровно спросил он, протягивая мне телефон.

Сообщение по вотсаппу от моего секретаря. Фото документов, которые прислал папа, а я подписала и отложила на край стола еще днем.

– Это… папа прислал. Сказал завтра заедет… А что? – неуверенно произнесла я, поднимая на него нерешительный взгляд и уже все понимая. Абсолютно, очень ясно и очень четко понимая, что это приговор. Папа вынес мне приговор, а я не глядя подписала.

– Это твое исковое заявление на исключение меня из состава учредителей «Тримекса» без моего согласия. Подписанное тобой исковое заявление. И вот у меня возник маленький вопрос: какого, собственно, хуя?

– Чего?! – Я с неверием уставилась в его мобильный, открыла фото, максимально увеличила и поняла, что это тотальный адовый пиздец.