Таким образом, общий вывод, к которому следует прийти в результате обсуждения положений ГК РФ, регулирующих вопрос акцессорности возникновения залога, заключается в следующем. Отечественный законодатель, во-первых, устанавливает довольно жесткий стандарт описания существа обеспеченного обязательства в договоре залога. Однако при этом, во-вторых, он допускает обеспечение залогом обязательств, которые возникнут в будущем, причем путем установления двух обеспечительных конструкций (возникновение залога в момент заключения договора залога, но до возникновения обеспеченного требования; разделение договора залога и момента возникновения залогового права, которое обусловлено возникновением обеспеченного требования). Все эти соображения свидетельствуют о том, что идея строгой акцессорности возникновения залога российским правом не поддерживается.

Акцессорность объема требования. В ст. 337 ГК РФ принцип акцессорности объема требования в отношении залога выражен следующим образом: залог обеспечивает требование, в том числе проценты, неустойку и т. п., в том объеме, какой оно имеет к моменту удовлетворения. Любопытно, что эта норма сформулирована законодателем как диспозитивная, однако не вполне ясно, как работает эта диспозитивность: могут ли стороны установить, что залог будет обеспечивать долг в определенной сумме вне зависимости от того, сколько должен должник? Или же слова «если иное не предусмотрено договором» следует рассматривать только как возможность сторон договора залога исключить из числа обеспеченных требований, к примеру, неустойку или убытки, которые понес кредитор?

Понятно, что первый вариант толкования этой оговорки полностью устраняет акцессорность объема требования, исключая возможность залогодателя ссылаться на то, что требование, предъявленное залогодержателем, по своему объему превышает сумму актуального долга должника перед кредитором. Но мне представляется, что действующий закон все же не дает возможности понимать диспозитивность ст. 337 ГК РФ таким широким образом. В частности, в п. 4 ст. 350 ГК РФ установлено, что если сумма, вырученная при реализации заложенного имущества, превышает размер обеспеченного залогом требования залогодержателя, то разница возвращается залогодателю. Причем эта норма (в отличие от ст. 337 ГК РФ) оговорку о возможности установить договором залога иное уже не содержит. Это правило – возвращение положительной разницы между суммой долга и суммой, вырученной при продаже предмета залога, – рассматривается как принципиальное и потому императивное положение залогового права, направленное на защиту интересов залогодателя. Таким образом, в данном случае принцип акцессорности объема требования соблюдается законодателем довольно строго. Однако это вовсе не означает, что закон требует от сторон договора залога непременного указания точной суммы долга, которая обеспечена залогом. Напротив, сама формулировка ст. 337 ГК РФ в части указания на то, что залогом обеспечиваются также и требования по уплате неустойки и возмещению убытков [116] , означает, что российский законодатель довольно гибок в ответе на вопрос о необходимости указания точных сумм, уплата которых обеспечена залогом: этого закон не требует. Дополнительным доказательством служат, на мой взгляд, положения уже цитировавшегося мною п. 4 ст. 9 Федерального закона об ипотеке о том, что «если сумма обеспечиваемого ипотекой обязательства подлежит определению в будущем, в договоре об ипотеке должны быть указаны порядок и другие необходимые условия ее определения».

Следует согласиться с И.В. Дедковским в том, что допущение российским Федеральным законом об ипотеке так называемой ипотеки с предельной твердой суммой (ср. п. 3 ст. 4 Федерального закона об ипотеке [117] ), при которой залогодержатель не может претендовать на удовлетворение своих требований к должнику в сумме, превышающей установленную в договоре ипотеки, также является ослаблением принципа акцессорности объема [118] .

И наконец, очень интересное правило, связанное с акцессорностью объема, установлено в абз. 2 п. 1 ст. 50 Федерального закона об ипотеке. Оно посвящено ситуации, когда описание обеспеченного обязательства в договоре ипотеки и в обеспеченном договоре расходятся (например, не совпадают суммы долга или размер процентов и т. п.). В этом случае законодатель устанавливает, что объем обеспеченного требования определяется в соответствии с условиями договора ипотеки, игнорируя тем самым принцип акцессорности объема залогового права. Целесообразность установления такого регулирования может дискутироваться [119] , но нельзя отрицать то, что эта норма наносит еще один довольно чувствительный удар по идее строгой акцессорности современного российского залога…

Таким образом, принцип акцессорности объема залогового права российским законодательством проводится, но законодатель это делает довольно мягко, допуская как обеспечение требований, денежное выражение которых в момент установления ипотеки неизвестно, так и позволяя сторонам устанавливать ипотеку с предельной суммой, разрывая тем самым строгую связь между основным долгом и обеспечительным правом. Однако на этапе реализации предмета залога принцип акцессорности объема требования срабатывает как императивное требование закона, не позволяющее кредитору получить больше, чем ему причитается по обеспеченному обязательству.

Акцессорность следования за главным требованием. Это проявление акцессорности соблюдается российским законодателем строже всего. Из ст. 355 ГК РФ следует, что, во-первых, при уступке долга обеспечивающий его залог по умолчанию переходит к цессионарию и, во-вторых, переход права залогодержателя без одновременной передачи обеспеченного права не допускается. Таким образом, российский законодатель не допускает изолированную уступку залогового права.

И.В. Дедковский видит возможность изолированной уступки в положениях абз. 2 п. 2 ст. 47 Федерального закона об ипотеке, в соответствии с которым «если не доказано иное, уступка прав по договору об ипотеке означает и уступку прав по обеспеченному ипотекой обязательству (основному обязательству)». По его мнению, при доказанности иного считается, что залог перешел к лицу, которое не является кредитором по основному обязательству [120] .

Однако мне такой вывод (при всей его содержательной привлекательности) представляется ошибочным. Дело в том, что аналогичная норма имеется и в ст. 355 ГК РФ (абз. 3), однако ее необходимо понимать в совокупности с нормой абз. 2 этой же статьи, которая в весьма энергичных выражениях связывает действительность уступки права залога с одновременной передачей новому залогодержателю прав кредитора по обеспеченному долгу. Таким образом, доказательство того, что новому залогодержателю не были переданы права кредитора по обеспеченному обязательству, влечет (вопреки мнению И.В. Дедковского) не изолированную уступку залогового права, а недействительность передачи залога.

К сожалению, интересный и сложный вопрос о соотношении принципа акцессорности следования залога недвижимости и регистрационной системы в действующем законе не решен вообще. А ведь именно через регистрационную систему в залоговое право традиционно проникают элементы, ослабляющие акцессорность залога…

Кроме того, в действующем законе совершенно не представлен [121] еще один элемент, который ослабляет акцессорность следования, – я имею в виду возможность совершения сделок со старшинством (см. подробнее § 2.3 настоящей монографии).