Характерно, что в последнее десятилетие в отечественной историографии наметилась тенденция к более внимательному отношению к событиям 1830-1831 гг., предшествующих парламентской реформе, а также к деятельности первого пореформенного парламента в религиозной сфере. Это способствует более цельному восприятию не только политического процесса, но и религиозных аспектов «конституционной революции». Здесь особого внимания заслуживают работы В. Н. Борисенко, Н. П. Баутиной, М. В. Жолудова, В. В. Клочкова, Ю. И. Кузнецовой и А. В. Минаева. 18 Также сохраняется тенденция, заложенная еще в 90-е гг. прошлого века, связанная с традиционным вниманием отечественных историков к историческому портрету. 19 Кроме того, за последние пятнадцать лет было защищено несколько примечательных диссертационных исследований. 20

Что касается отечественной историографии партийно-политической системы Великобритании конца 20-х – середины 30-х гг. XIX в., то до середины 90-х гг. прошлого века она находилась в состоянии становления. В конце 80-х – первой половине 90-х гг. увидели свет две общетеоретические работы, посвященные анализу консерватизма как идеологического и социального феномена. 21 Также следует отметить примечательную работу М. П. Айзенштат, в которой рассматривается история консервативной партии в 1832-1846 гг., а также две работы Г. Ф. Горбашовой по сходной тематике. 22 С начала нашего столетия в отечественной историографии начался новый этап изучения истории партийно-политической системы Великобритании первой трети XIX в., связанный с постепенным накоплением фактического материала и конкретизацией направлений дальнейшего исследования. Применительно к партии тори круг вопросов, нуждающихся в изучении, включал следующие аспекты: исследование процесса конституирования консервативной партии в стенах парламента и формирования ее организационной структуры, а также анализ деятельности консерваторов по созданию консервативных ассоциаций на местах; определение степени приверженности консерваторов к реформистской политике до и после парламентской реформы 1832 г., или, иначе говоря, определение границ, стратегических и тактических пределов «консервативного реформизма», его политической сущности; изучение кризисного развития партии тори в 1828-1830 гг. с целью осознания роли данного кризиса в процессе формирования новых консервативных принципов; наконец, анализ проблемы политического лидерства в консервативной партии в 1833-1835 гг. и стратегических причин неудач первого консервативного кабинета 1834-1835 гг. Исследованию указанных проблем были посвящены работы Ю. В. Буньковой, Б. Д. Хочуева, А. С. Гавриковой, А. С. Герасиной, М. В. Жолудова, А. А. Киселева, В. В. Клочкова, Ю. И. Кузнецовой, В. В. Пономаревой и С. Ю. Тороповой. 23

Таким образом, в отечественной историографии конституционного устройства, эволюции политических институтов и институтов участия, а также партийно-политической системы и религиозных проблем Великобритании периода «конституционной революции», в последнее двадцатилетие произошли довольно значительные перемены. Оформились ключевые направления исследования заявленных проблем, появились оригинальные подходы к их решению, что особенно заметно на историографическом материале последнего десятилетия. Тем не менее, по-прежнему сохраняется тенденция к относительно изолированному рассмотрению вопросов конституционного устройства, политических институтов и практик, партийно-политической системы и религиозных аспектов «конституционной революции». Указанный термин получил достаточно прочное закрепление в работах отечественных историков, однако количество исследований, в которых концепт «конституционной революции» исследовался комплексно и с учетом его меняющегося во времени содержания, все еще относительно невелико.

Что касается зарубежной историографии, то характер и направленность тех изменений, которые произошли в конституционном устройстве, религиозной сфере и партийно-политической системе Великобритании в ходе «конституционной революции» конца 20-х – начала 30-х гг. XIX в., периодически вызывали в прошлом и продолжают провоцировать сегодня многочисленные историографические дискуссии. Как представляется, незатухающий интерес к указанной проблематике в англоязычной историографии объясняется несколькими обстоятельствами. Значительно превосходя по объему отечественную, англоязычная историография акцентирует внимание на меняющемся во времени содержании концепта «конституционной революции». 24 Возникнув более полувека назад как реакция на традиционные построения «вигской интерпретации истории», со временем этот концепт приобрел не только несколько отличное от первоначального содержание, но и спровоцировал появление более осторожного и взвешенного подхода к оценке перемен в конституционном устройстве и политической системе страны в первой трети XIX в. Историографические подходы середины 80-х гг. прошлого века, оценивающие Англию на протяжении «долгого XVIII в.» и вплоть до парламентской реформы 1832 г. как страну «старого порядка», сегодня уже кажутся столь революционными, как в момент своего появления. Пристальное внимание к политической традиции, заложенное авторами концепта «конституционной революции» за четверть века до этого, сыграло здесь важную роль.

С другой стороны, в британской историографии конституционная, политическая и религиозная история, а также история партийно-политической системы традиционно составляют отдельные и зачастую изолированные исследовательские проблемы. Что касается истории партийно-политической системы, то тона справедливо оценивается как «слишком самостоятельный» сюжет в британской историографии. 25 Тем более симптоматично то обстоятельство, что именно в историографии партийно-политической системы страны в конце 80-х – середине 90-х гг. прошлого века, практически параллельно с концепциями «старого порядка» в конституционной истории, также возобладало очень осторожное отношение к оценке места и роли политических партий в политической системе страны. Относительная историографическая самостоятельность в изучении проблем, связанных с историей партийно-политической системы страны в первой трети XIX в. в этом случае оказалась весьма полезной.

Что касается британской историографии конституционного устройства, политической и религиозной истории, а также истории партийно-политической системы Великобритании периода «конституционной революции» последнего пятнадцатилетия, то тенденция к крайне осторожной оценке результатов реформ политического представительства и религиозных реформ, а также изменений, которые произошли в партийно-политической системе страны, заложенная в предыдущие годы, остается доминирующей. Укреплению ее историографической значимости способствовало появление новых объяснительных моделей – концепции социальных порядков Д. Норта и Дж. Уоллиса и теории конфликта элит Р. Лахмана. 26 Именно эти объяснительные модели, наряду с рациональной теорией традиции известного английского специалиста в области философии истории М. Оукшотта, появившейся еще в 70-е гг. прошлого века, способствовали тому, что концепт «конституционной революции» в английской историографии не только обрел свою собственную историографическую традицию, но и оказался вновь актуальным в свете последних исследований.

Концепт «конституционной революции» в его первоначальном варианте был сформирован в работах Дж. Беста и одного из его последователей С. Беннетта. Именно Дж. Бест впервые употребил термин «конституционная революция» применительно к событиям британской конституционной и политической истории 1828-1832 гг. Общий смысл, вкладываемый в данное понятие Дж. Бестом и С Беннетом, состоял в том что, по их мнению, именно в этот период произошло постепенное превращение корпоративного и полуконфессионального государства в его либерального наследника. При этом Дж. Бест и С. Беннетт подчеркивали, что полного слома «старого порядка» не произошло, несмотря на всю существенность перемен. 27 Более поздний последователь Дж. Беста Р. Хоул акцентировал внимание на тесной связи конституционных преобразований 1828-1832 гг. с отменой ограничений для диссентеров и эмансипацией католиков. В этом отношении реформа политического представительства 1832 г. оценивается исследователем как логическое продолжение религиозных преобразований, осуществленных торийским кабинетом Веллингтона. 28 Позицию Р. Хоула разделяют Дж. Уолш и С. Тэйлор. 29 В конце 90-х – начале 2000-х гг. выходят обобщающие работы Ф. О'Гормана, А. Бернса и Дж. Иннес, в которых подчеркивается, что «конституционная революция» – это достаточно сложный историографический концепт с меняющимся во времени содержанием. Накопление исторического материала и появление новых объяснительных моделей требует от современного исследователя комплексного изучения указанного концепта, основанного на учете последних достижений в области конституционной, политической и религиозной истории, а также истории партийно-политической системы. 30

Такое понимание «конституционной революции» было во много предопределено работами Дж. Кларка и Дж. Блэка, увидевшими свет в середине 80-х – конце 90-х гг. прошлого века. Обращая особое внимание на традиционный характер конституционного и политического устройства Великобритании, не в последнюю очередь обусловленного особенностями правовой системы страны, Дж. Кларк называет Англию 1688-1832 гг. страной «старого порядка», применяя для обозначения этого периода термин «долгий XVIII в.». 31 Реформа политического представительства 1832 г. при этом увязывается с событиями 1828-1829 гг., когда были отменены ограничения политических прав для католиков и диссентеров. Дж. Блэк не разделяет тезис Дж. Кларка о конфессиональном характере английского государства в первой трети XIX в. и полагает, что противоречия между англиканами и диссентерами были наиболее значимы, тогда как антикатолические компании не имели большого значения, возникая периодически в тех случаях, когда к этому давали повод действия властей. 32 Таким образом, в течение последних десяти лет в английской историографии «конституционной революции» возникла тенденция к сближению и более комплексному изучению проблем конституционной и религиозной истории.