Манона наклонила к нему голову.

— Ты сегодня… какой-то другой.

Он пожал плечами.

— Если ты хочешь, чтобы твою постель согревал тот, кто подобострастно ловит каждое твоё слово и подчиняется каждой твоей команде, то ты явно ошиблась в выборе.

Её взгляд скользнул к бледной полосе вокруг его горла.

— Я всё ещё не убеждена, князек, — прошипела она, — в том, что я не должна просто убить её.

— И что же, ведьмочка, тебе нужно, чтобы убедить тебя? — он не потрудился скрыть чувственное обещание в своих словах.

В челюсти Маноны дрогнул мускул.

Создания из легенд — вот кто его окружал. Ведьмы, паук… Он мог бы быть персонажем в одной из книг, которые он одалживал Аэлине прошлой осенью. Хотя ни один из этих персонажей никогда не знал такой пустоты внутри себя.

Хмуро смотря на свои босые ноги в снегу, Сайрин дернула своими руками, прислонив их к бокам, это был лишь отголосок тех жвал, присущих её истинному облику.

Дорин постарался не вздрогнуть.

Проникновение в Морат — это просто самоубийство, даже как только он узнает, что ему нужно от этой твари.

Он снова почувствовал тяжесть взгляда Маноны, и выдержал его. Он выдержал слова Маноны, когда та сказала:

— Если ты так невысоко оцениваешь свою жизнь, доверяя этой твари, тогда, пожалуйста, пусть она летит с нами.

Это было испытанием посмотреть не в сторону Мората или паука, но внутрь себя. Она точно видела то, что грызло его изнутри, хотя бы потому, что подобный зверь грыз и её.

— Мы скоро узнаем, действительно ли она говорила правду о крошанках.

Паучиха сказала правду. Когда Сайрин говорила, эфес Дамариса потеплел в его руке.

И когда они найдут крошанок, когда Тринадцать будут отвлечены, он узнает то, что ему нужно от паука.

Манона повернулась к Тринадцати, ведьм терзало нетерпение.

— Мы вылетаем сейчас же. Мы можем добраться до лагеря крошанок уже к вечеру.

— И что тогда? — спросила Астерина. Единственная из них, у кого было разрешение на такие вопросы.

Манона проследовала к Аброхасу, и Дорин последовал за ней, бросив Сайрин запасной плащ, в то время как его невидимая магия связала её с ним.

— И затем мы сделаем наш ход, — сказала Манона. И на этот раз она не стала встречаться с ними взглядами. Она лишь посмотрела на юг.

У ведьмы тоже были свои секреты. Но были ли её тайны такими же ужасными, как и его?..

Глава 8, часть 1

Чернота встретила Аэлину, когда она пришла в сознание. Плотная, сдержанная чернота. Сдвиг ее локтей заставил их уткнуться в боковые стенки ящика, цепи отражались через небольшое пространство. Ее босые ноги могли двигаться, если она слегка извивалась.

Она положила свои руки на твердую стену из железа, расположенную прямо над ее лицом. Смотря на вихри и солнце, выбитые на ее поверхности. Даже с внутренней стороны Маэва приказала им их выгравировать. Поэтому Аэлина, возможно, никогда не забудет, что этот гроб был сделан для нее задолго до ее рождения.

Но это были ее собственные голые пальцы, касающиеся прохладного, грубого металла. Он снял железные перчатки. Или забыл вернуть их после того, что он делал. То, как он держал их на открытой жаровне, пока металл не раскалился вокруг ее рук, и она кричала, кричала…

Аэлина прижала ладони к металлической крышке и нажала.

Разбитая рука, осколки кости, выступающие из ее кожи ушли.

Или их никогда не было. Но это казалось реальным.

Более того, чем другие воспоминания, которые поднимались, требуя, чтобы она признала их. Приняла их.

Аэлина положила ладони на железо, напрягая мышцы.

Это не дало даже сдвига.

Она снова попыталась. То, что у нее были силы, чтобы сделать это, было только благодаря другим услугам, которые лекари Маэвы предоставляли: удерживая мышцы от атрофии, когда она лежала здесь.

В ящике раздался мягкий скрип. Предупреждение.

Аэлина опустила руки так же быстро, как захлопнулась решетка, и дверь застонала. На этот раз шаги Каирна были быстрее.

Срочные.

— Иди в холл и подожди за этой дверью, — огрызнулся он на Фенриса. Аэлина приподнялась, когда эти шаги остановились. Раздалось хрюканье и шипение металла, и на него набежал огонь. Она моргнула, но все равно остановилась. Они привязали цепи к гробу. Она поняла, что пытаться разорвать их бесполезно.