– Душа моя, доброе утро, – Андрюша неслышно подошел сзади и обнял.

Она поежилась и сбросила его объятья: – Чего в такую рань встал? Одной не дашь побыть.

– Ты на меня обиделась? Я только сфотографировался с ней, она попросила для блога. Неужели ты думаешь, что я тебе изменяю, любовь моя? Да еще и фотографируюсь с любовницами? Я же не идиот!

– Да при чем здесь ты? Не знаю я, с кем ты там фотографировался. Не видела еще.

– Ты и вчера весь вечер молчала и сегодня хочешь побыть одна, я твой любимый грейпфрутовый тортик на ужин заказал, ты не стала даже пробовать. Выпила и спать легла.

– Да меня тошнит со вчерашнего, плохо мне, понимаешь?

– А может ты беременна, душа моя? У нас будет ребенок?

– А, может, ты, все-таки, идиот, Андрюша? Уйди, езжай к себе! Я позвоню вечером, как оклимаюсь.

– Ну, как знаешь. Я, ведь, тоже могу обидеться.

– Обижайся.

Он развернулся и демонстративно медленно вышел с кухни походкой барса, поигрывая всеми рельефами своего красивого тела.

«Обижался уже, кобелина. Поманю сахарком, прибежишь. Тебе же хочется из своей дыры тараканьей в центр переехать. А нет, так и не надо, другой будет: «Вас много, а я одна». Машину-то найдут, скорее всего. Какой-нибудь ущербный, наверняка, из окошка успел снять и выложить в интернет».

V

Закончив говорить с секретаршей, Елена отправила вызов дочери.

– Мам, че так рано?

– Ты новости не смотрела?

– Нет конечно. Я сплю…

– Где ты?

– Дома, где еще? Мне же готовиться надо. Сегодня вечеринка крутая, я тебе вчера говорила, помнишь? Гоша за мной заедет в девять, потом домой привезет, все, как положено.

– Сейчас только девять утра. Ты весь день будешь готовиться?

– Ну да, в двенадцать массажистка придет, потом в салон, потом с Викой в кафе посидим, нужно все новости узнать, прежде чем идти.

– Тебе тяжело живется, столько забот. Ну, до двенадцати ты свободна, зайди ко мне, разговор есть.

– Ну, маам. Дай поспать. Завтра поговорим.

– Срочно, сучка! Из-за тебя, ведь, все! Как есть в трусах, в тапках, дуй сюда. Время дорого.

– Мам, ты че опять выпила с утра? Меня ругаешь, а сама… У тебя язык заплетается. Че за истерики? Сейчас приду…

В центре города в большом доме, сверкающем фасадом и мрамором холла, в одной из двух квартир восьмого этажа Елена Юрьевна стояла за спиной Наташи и обнимала плачущую девушку за плечи.

– Маам, ты зачем во двор-то поехала?

– Спешила, объехать надо было. Это ж наш район старый. Я там все закоулки знала раньше… Доча, все будет хорошо. Сегодня улетишь, спрячешься. А потом, когда все поутихнет, мы с Гошиным папой что-нибудь придумаем. Ну не допущу я, чтобы моя чипсинка в колонии оказалась. Но я должна остаться на своем месте, ты понимаешь? Если вскроется, тут же меня загрызут. И тогда все прахом пойдет. Ничего больше не будет.

– Мамочка, всех, ведь, прощают. Замнут как-нибудь. Свои же.

– Ты ж видела, как эту дуру несчастную заклевали, ту, что про детей ляпнула. Так и пришлось уволиться. Свои, а сдали. Ну и правильно. Нехера болтать. Одно дело – в голове, другое – на языке… А ты хотела в кино сниматься, помнишь? Бизнес косметический и квартиру в Майами хотела. Я тебе обещаю, когда все рассосется, все сделаю, что ты хочешь… Помнишь, в детстве ты у меня просила: «Мама, умоляю, купи мне чипсы…», а их не достать было, даже в Москве – я четыре очереди отстояла, чтобы тебе их купить. Мешок приволокла, хотя больше двух в одни руки не давали. Помнишь, ты во двор вышла с ними, угощала, как потом все с тобой дружить хотели? Милая моя, мама не бросит, но и ты помоги маме.

– Но, ведь, не я же была за рулем. Танька твоя знает. Коля…

– С Танькой и Колей разберемся.

– Мам, не надо Колю трогать, пожалуйста. Он мне нужен, – Наталья разревелась.

– Тем более, – Елена фыркнула, – С глаз долой, из сердца вон… Да не бери в голову, это я так сгоряча. Договоримся. Деньги всем нужны. Тебе сколько на первое время? Куда полетишь?

– Не знаю, может к Гоше, в Италию, – Наташа говорила голосом сомнамбулы, – Тысяч двести евро.

– Так много? Дома нет. Мало ли что. Сто штук евро есть, остальное потом переведу, со счета до востребования. Посиди, выпей, пойду деньгу принесу.

Когда мать вышла, Наташа достала из бара дорогое шампанское. Налила в два изящных бокала, в один положила две таблетки из кармана своего халата. От шипения растворившейся кислоты в шампанском стало еще больше пузырьков.

Елена вернулась с плотно набитой винтажной дизайнерской сумкой.

– На вот, дарю, тебе она нравилась. Только не потеряй. Давай, беги, собирайся, время дорого. Паспорт и визы в порядке?

– Да, – Наташа кивнула и протянула матери бокал, – Давай на посошок, мамсик.