Я, мысленно поблагодарив Лену, поспешила отойти. Не по силам мне такие задачи.

Брат обнаружился на лестнице, ведущей на галерею. Он и его компания разбойников сверху наблюдали за суетой в большом зале. Что насторожило, так это их молчание и небывало серьезный вид.

— Финн! Почему мне на тебя воспитатель жаловалась? Помнишь, что ты маме обещал? — спросила, присаживаясь рядом и поправляя на нем задравшийся свитер.

— Не надо! — он оттолкнул мою руку, сердито покосившись на остальных мальчишек. — Я уже не маленький, чего ты меня лапаешь?

— Хочу и лапаю! — Ха, не маленький! В одиннадцать лет такие заявления говорят как раз таки об обратном. — Мне можно, я же твоя вредина сестра! А, Финчик? — прошептала, улыбаясь, и все-таки обнимая брата за плечи.

Финн смерил меня недовольным взглядом, но вырываться не стал и промолчал. Выяснить у него секреты их банды нелегко. Все пятеро будут молчать до последнего, никаких сил на них не хватит. Остается или призывать родителей, действеннее всего — отца, или подло следить и подслушивать самой. Второе, не мое любимое занятие, но чего не сделаешь для брата. Тем более, когда он так похож на свою старшую сестру. Весь в меня.

— Финн, послушай, всем сейчас тяжело, не надо добавлять родителям беспокойства, а?

— Папа там, он… С ним… — тихое признание, выдавшее мальчика с головой.

Нет никаких каверз и планов. Он, как и все, боится. Но боится не за себя, не смолгов, боится потерять отца. Я как никто другой знала, как сильно брат к нему привязан, как подражает во всем, и как старается, чтобы заслужить одобрение. По-своему, по-балбесовски, но старается. Финн в разы больше, чем я, зависим от родителей.

Я прижала брата крепче и, наконец-то, длинные угловатые палочки-ручки обняли в ответ.

— Не глупи, — повторила сказанные мне мамой слова. — Нас спасут, вот увидишь!

И побольше уверенности в голос, пожалуйста.

— Я сижу здесь как трус!

— Подумай, чем ты можешь быть полезен.

— Ну, так меня же не пускают…!

— Не там, а здесь. Думаешь, нам легко тут, и готовить, и за мальчишками присматривать, и девочек утешать? Помог бы, чем дуться как мышь на крупу.

— Сама ты мышь.

— Ну давай, выясним, кто тут из нас…

Шутливая перепалка вскоре захватила и остальных мальчишек, и доказывать, что не хомяки, взялись все пятеро.

К вечеру я была никакая. Уложив детей спать уже в девять часов, и сама вскоре провалились в сон как в глубокий колодец. Не помешали ни крики снаружи, ни тихие разговоры, ни возня Финна с одной стороны и возня Лены с другой. Гораздо больше я опасалась, что снова будут мучить кошмары и страхи не дадут покоя и во сне. Но усталость, от которой противно подрагивали ноги, взяла свое.

Проснулась зато с рассветом. Хотя, я не была первой. Похоже, многие совсем не сомкнули глаз этой ночью. Храм полон, занят буквально каждый квадрат плиточного пола и галерея, которая, поддерживаемая колоннами, опоясывает храм по всему периметру. Почти все женщины и дети ночевали здесь, собственные дома перестали быть безопасными.

От моего движения заворочался Финн и я накрыла его домашним стеганым одеялом, неизвестно как тут оказавшимся. Наверное, мама принесла.

Ее светлые кудри мелькнули у входа, она несла, согнувшись под тяжестью, нашу самую большую кастрюлю. По всему видно, — доверху полную.

— Мама, неужели не попросить кого-то помочь?! — я сорвалась с места, подбежала и придержала котел. Вместе кое-как доковыляли до длинного деревянного стола. — Надорвешься ведь!

— Я… — растерялась мама.

Заглянула ей в лицо и осеклась. Из ее глаз на меня в упор смотрела такая знакомая мне боль. Да, этой ночью многие так и не легли спать.

— Завтрак, вот.

— А где папа? — главный вопрос на сегодня.

— Они еще на стене, но скоро Генри должен прийти домой отдохнуть. Я тоже домой, Риа.

Хищники задают свой ритм, скоро все перейдем на ночной образ жизни.

— Да, а я в «Шмель».

— Присмотришь за Финном как вернешься?

— Конечно, один мой глаз всегда для него, — неуклюже пошутила. Хотелось подбодрить и успокоить, но как это сделать, если у самой, с самого утра, ни бодрости, ни покоя?

Умывание холодной водой освежило, но не сильно. Мятые брюки и рубашка, которые я не потрудилась снять перед сном, наспех переплетенная коса, как-то совсем не до красоты сейчас. И времени забежать домой и переодеться не осталось, Бертон давно ждет. Воины после ночи наверняка голодные не меньше смолгов.

Такая жизнь, точнее выживание, продолжалась два дня и две ночи. Я даже успела привыкнуть.

Рано утром готовка на кухне таверны вместе со стариком Бертоном и его женой Софьей. Молчание, короткие просьбы-указания, руки делают знакомую с детства работу. Потом отнести готовую снедь в сторожку, накрыть на стол, и опять-таки в тишине сидеть и ждать, пока воины насытятся. Вымотанные мужчины лишь коротко благодарили, не разговаривали между собой и тем более не делились новостями со мной.

Один из воинов, с русыми усами и бородкой, заснул прямо за столом, с ложкой, сжатой в кулаке. Я подпрыгнула на месте от неожиданно раздавшегося стука, с которым его лоб встретил столешницу, чудом миновав миску с супом.