— Что значит, хоть с ней?

Я опешила, никогда не думала, что Лена обо мне такого мнения.

— Да ладно, не обижайся. Просто, может, сейчас пойму, кто тебе интересен. Ты же никогда с нами особо не общалась, не говоря о дружбе. «Привет-пока» и все. Неужели тебе и в самом деле никто не нужен?

Не нужен? Три ха-ха.

— Извини. Не думала, что со стороны это так смотрится, — сказала, не глядя на нее.

Лена не стала настаивать на ответе на свой вопрос.

Дети уснули поздно. Сегодня будто злые духи между людьми летали, нашептывая, науськивая. То одна женщина не то что-то скажет, обидит, напугает непреднамеренно, то мальчишки перепалку затеют. Или ребенок в истерику впадет, и все остальные подхватят. Одной искры достаточно, чтобы разгорелся пожар.

Уже за полночь я поднялась на галерею, подвинула Финна на длинной скамье, и выглянула в окно. Из него видны пара длинных улиц, перекресток и небольшой отрезок городской стены. Брат торчал здесь много часов подряд, согнать его с наблюдательного пункта задача невыполнимая. И я, и мама пытались. Не шилом, так мылом — он все равно оказывался у заветного окна. А я, едва выглянув наружу, тут же пожалела о своем порыве.

Родной город узнавался с трудом, пустынные улицы, заколоченные окна и двери. На стенах домов факелы, красные метающиеся всполохи в черноте. В отдалении виднеются фигуры людей и цепочка огня, факелы установили по всей стене. Тридцать обученных воинов ничтожно мало, чтобы справляться с натиском зверей. Им помогают остальные мужчины, юноши и старики, способные держать оружие. Но не уверена, что помогают они больше, чем мешают. Тот же Рич — за ним самим, так же как за Финном, следить надо. А то еще за стену вывалится… Богиня!

Ужаснулась своим мыслям. Откуда во мне столько цинизма? Усталость, страх, или я стала жестокой?

До храма доносились звуки со стены и из-за нее, — грохот, скрип, треск дерева, рычание и вой смолгов, крики и команды людей. Я не пыталась различить папин голос, вообще старалась как можно меньше думать о том, что он ТАМ.

Нашла ладонь Финна и сжала. Братишка, поделись со мной храбростью.

— Риа! Смотри! — еле слышный крик шепотом.

Я распахнула зажмуренные глаза и уставилась в темноту. И не поверила глазам.

Только не это… Так скоро?

По пустой улице мчался смолг, свет факелов выхватывал то серую шкуру спины, то чересчур длинные передние лапы, то оскаленную морду. Он двигался с небывалой скоростью. Куда?

— Молчите, — прозвучал тихий приказ справа от меня. Маленькая старушка библиотекарь, Валентина, косо взглянула на меня с братом, четко уловив наше желание заорать. — Нельзя пугать детей, пусть спят.

Я несколько мгновений, открыв рот, продолжала смотреть на нее. Седой одуванчик, ухаживающий всю жизнь за книгами, наивная старушка, верившая во все оправдания учеников за испорченные учебники, она выказала недюжинное самообладание.

Перевела взгляд в зал, там женщины прижимали к себе детей и настороженно вслушивались в звуки. У многих глаза закрыты, но по напряженным позам понятно, и они тоже не спят. Мама сидит в дальнем углу с Синей на плече, одной девочкой на коленях и двумя по бокам.

— Их много, — прошептал Финн, но его слова потонули в раздавшемся совсем недалеко крике. Кричал человек.

Еще двое смолгов выбежали из переулка. Огромные уродливые звери, с несуразно длинными конечностями, вытянутыми мордами и красными бликами в глазах. Раза в два превышающие в размере обычных волков. Выпирающие хребты и согнутые колесом спины. Упитанными смолгов не назовешь, — голодные хищники на охоте.

Скулеж и вой. Зверь споткнулся и, упав, остался лежать. И я уже не могла не смотреть, даже моргнуть не получалось. Вцепилась ледяными пальцами в каменный подоконник и шептала молитву.

Темное небо прочертила первая огненная стрела, почти сразу за ней, — вторая и третья. Ночь все светлее, горят не только смолги, — прелые листья, трава, полыхающие ветки деревьев тянутся через каменную стену к крышам домов.

Холодный ветер задувает в щели вокруг окон, в нем смешались запахи дыма и гари, горелой листвы и плоти. Дым серой завесой застилает небо, проникает в дома сквозь запертые двери. Только в храме царит тишина, мы все в каком-то оцепенении. И вместо слов кашель. И из-за едкого дыма слезятся глаза.

Не знаю, сколько простояла неподвижно. Время будто, также как и люди, подчинилось заданному смолгами ритму. Секунды длиною в целую жизнь, ночь — одно единственное мгновение.

Мое тело задеревенело, скрюченные пальцы от подоконника отцепила с трудом. Такое ощущение, что только что вернулась из-за стены, что лично побывала в самом пекле, и теперь приходится собирать себя по кусочкам. Заново учиться дышать и двигаться, моргать. Глаза нещадно щиплет. Я убрала прилипшие пряди с лица и вытерла ладонями мокрые от слез щеки.

Из панического ступора меня вывели сначала тишина, а после неуловимо изменившийся шум снаружи. Слов не разобрать, но мужские голоса стали звучать по-другому, как-то… радостно? Я непонимающе всматривалась в клубы дыма, но взгляд выхватывал только невнятные обрывки домов и улиц. Огни на домах гаснут, город остается в дыму и темноте.

— Финн, ты видишь что-то? — хриплый шепот наждачкой прошелся по горлу.

Молчание в ответ. Я на мгновение замерла, забыв сделать следующий вдох. Медленно повернулась и огляделась вокруг. Брата со мной рядом не было.