Открыв дверь, Дилан протянул руку, помогая мне выйти из машины.

— Ты рано, — произнёс он вместо приветствия.

После тёплого салона на улице оказался сущий ледник. Со стороны залива дул пронизывающий ветер. Руки моментально окоченели. Засунув их в карманы пуховика, я зябко повела плечами.

— Машин мало. Доехала быстро.

— У нас ещё есть немного времени.

— Ммм…

— Может, кофе? — предложил Дилан. — Неподалёку я видел открытое кафе.

— Да, — пробормотала я. — Кофе было бы неплохо.

— Счастливого нового года! — поприветствовала нас молоденькая официантка, пряча под прилавок книгу в яркой обложке. — Что желаете?

Я взобралась на высокий стул, расстёгивая пуховик и стягивая с головы вязаную шапку.

— Два кофе, пожалуйста, — попросил Дилан.

Это было первое, что я услышала от него за последние пять минут. Дорога до кафе прошла в молчании — тягостном и неловком.

Дилан так же расстегнул куртку, и теперь усаживался на стул, ставя свои длинные ноги на подставку, опоясывающую его стальную ножку.

Девушка мгновенно расплылась в обворожительной улыбке, стреляя глазами в сторону Дилана.

— Какой именно? У нас большой выбор.

— Лив?

— Латте, пожалуйста.

— Один латте и один чёрный.

— Что-нибудь ещё?

Девушка снова обратилась к Дилану.

Тот снова переадресовал вопрос мне.

— Ты что-нибудь хочешь?

— Только кофе, спасибо.

Дилан был тем, кто заполнял всё пространство, привлекая к себе внимание, а я так давно отвыкла от этого, что сейчас не знала, куда деть себя от смущения. С преувеличенным интересом я рассматривала лежащую на коленях шапку, отчётливо понимая, что рядом с этим мужчиной мне не место.

Девушка, виляя бёдрами, отошла к кофейному агрегату. Дилан хмыкнул. Я бросила на него быстрый взгляд, уверенная, что её попытка заигрывания не осталась незамеченной.

Однако смотрел он вовсе не на официантку. Усмешка, скривившая идеальный губы, была невесёлой.

— Через несколько минут мы поженимся, а я даже не знаю, какой кофе ты любишь.

В отличие от вчера, в обращённом ко мне взгляде не было безразличия. Это успокаивало.

— Чёрный с молоком. Но обязательно с подогретым. В кафе этого не делают, если специально не попросить, так что обычно я заказываю латте. А ты?

— Просто черный.

— С сахаром?

— Нет. — Дилан мягко улыбнулся. — Но он должен быть исключительно обжигающим.

Я едва ли выпила больше одного глотка: кофе был препоганейшим. Всё остальное время я грела ладони, вертя в руках горячую кружку. Похоже, Дилан тоже не был в восторге от своего выбора; его чашка осталась почти полной. Он лениво постукивал по ней кончиками пальцев.

Тишина между нами с каждой минутой становилась невыносимее.

Я не выдержала первой.

— Сейчас вернусь.

Спрыгнув со стула, я направилась в сторону уборной.

— Лив!

Я обернулась. Дилан сидел вполоборота. Зелёные глаза смотрели с настороженностью.

— Всё в порядке. Я… Мне просто надо… — Я показала большим пальцем в сторону туалетов. — Я быстро.

Дилан коротко кивнул, провожая меня взглядом.

Зайдя в уборную, я подошла к раковине и открыла воду. Стоя над не очень чистым умывальником, я смотрела на своё отражение в зеркале и в очередной раз проговорила про себя причины, по которым сейчас здесь нахожусь.

Прошлой ночью я не спала. Просто не могла подняться наверх и лечь в свою постель — сделать что-то привычное, обыденное. Сидя до утра в тёмной гостиной, я думала над тем, почему должна выйти замуж за Дилана Митчелла и почему не должна.

Доводов против много — гораздо больше, чем за. И что Дилан меня не любит; и что, взвалив на себя громадное чувство долга и ответственности, не до конца осознаёт, на что подписывается. И предложение его было унизительно по своей форме именно из-за того, что он обижен, и обида эта будет жить в нём ещё долго. У него может не получиться наладить контакт с детьми…

Но все эти причины ничто по сравнению с одним простым фактом: я люблю Дилана Митчелла.

Я люблю его и вижу, что он мучается, потому что не уверен в том, что чувствует. Любовь ко мне пока принесла Дилану лишь боль, ему трудно с ней справляться, и он действует так, как действует. И я более чем уверена, что, выбрав сейчас такую позицию, он страдает не меньше меня. Я помню его таким — жёстким, самовлюблённым, практичным — в самом начале наших отношений, когда ещё и отношений-то не было, когда он просто (как позже сам признался в этом) играл со мной, соблазнял. Но также я помню того искреннего мужчину, что пришёл ко мне три года назад — в ночь, когда мы зачали нашу дочь. И помню его слова, сказанные на прошлой неделе, перед тем как он узнал о ней. Дилан любил меня всё это время. А сейчас он просто запутался.