— И тебя, родная! Целую.

Я положила трубку и повернулась к чайнику, всё ещё ощущая на себя взгляд Дилана.

— Я хочу дать Эбби своё имя, — неожиданно сказал он.

— Что? — Я резко обернулась.

— Я хочу, чтобы у моей дочери было моё имя, — повторил Дилан.

Я похолодела. Он всё-таки решился на это. Он забирает Эбби. Мои страхи были не напрасны. Господи, нет!

— Ты не сделаешь этого, — прошептала я.

Глаза моментально наполнились слезами. Я поступила плохо, обидела его — знаю. Но так нельзя. Это неправильно. Он не может так поступить с малышкой. Я нужна ей. Она нужна мне!

Мне стало плохо, и в попытке устоять на ногах я ухватилась за край стола.

— И что же меня остановит?

Я не ожидала такой жестокости. Это не он говорит, не мой Дилан. Он просто не может так говорить. У меня была куча аргументов, чтобы возразить, но от страха я не могла вспомнить ни один из них.

— Пожалуйста, не отбирай у меня мою девочку.

Вот всё, что я смогла выдавить из себя. Вернее, прохрипеть. Тело начало мелко дрожать; я чувствовала приближение паники.

— Я не собираюсь отбирать у тебя Эбби, — всё так же спокойно, будто не замечая моего состояния и ужаса, что наверняка отразился на моём лице, сказал Дилан. — Я просто хочу, чтобы наша дочь была моей по закону.

Он не забирает её! Сердце подпрыгнуло в груди от радости.

Но моментально меня накрыла новая волна паники.

— Ты хочешь удочерить её?

— Да.

— Но как? Это невозможно!

Я была совершенно сбита с толку. Что он задумал? Конечно, Эбби его дочь. Я не отрицаю, что у Дилана есть на неё те же права, что и у меня. Но она — Вуд. В её свидетельстве о рождении вписано имя Майкла Вуда.

Меня вдруг осенило:

— Ты собираешься подать иск о признании отцовства?

Дилан не ответил, но выражение его глаз изменилось. В них уже не было привычной отстранённости. Он нахмурился и обвинительно покачал головой.

Я всё ещё сжимала в руках край стола. Костяшки пальцев побелели от напряжения, и я уже была готова закричать, когда Дилан наконец заговорил. Его тон оставался таким же твёрдым, как и в начале разговора:

— Нет, я собираюсь сделать кое-что другое. Это даст мне возможность стать законным отцом для своей дочери. Я собственно и приехал за тем, чтобы сказать тебе об этом. Ты выходишь за меня замуж. Завтра.

Чего?!

Soundtrack — Love Hurts by Nazareth

У меня отвисла челюсть.

Что за ерунду он несёт?

— Ты, должно быть, шутишь?

Дилан снова без единой эмоции на лице покачал головой.

— Нет. Я абсолютно серьёзно. Не вижу другого способа сделать всё правильно.

Он точно рехнулся!

— Это ты так мне предложение делаешь?

— Не думаю, что слово "предложение" здесь уместно.

Оттолкнувшись плечом от дверного косяка, Дилан медленно подошёл к столу. Выдвинув стул, он уселся на него, забросив ногу на ногу и скрестив на коленях руки.

Чёртов акционер на чёртовом собрании акционеров.

Разделённые столом, мы буравили друг друга глазами.

— Делая предложение, — как я это понимаю, — продолжил Дилан после небольшой паузы. — Человек испрашивает согласия на что-либо. Я же сейчас не спрашиваю.

От его бесстрастного тона во мне начала закипать злость.

— И с чего ты взял, что я соглашусь?

— Ты меня не поняла, Оливия. Я не спрашиваю твоего согласия. Я ставлю тебя перед фактом.

Он смотрел на меня, почти не моргая.

— Это в высшей степени оскорбительно.

— А не оскорбительно скрывать от меня нашу дочь?

Стул с пронзительным скрипом проехал по полу. Дилан резко поднялся и, обойдя стол, вплотную подошёл ко мне.

Его глаза метали молнии. Я могла бы испугаться, если бы не была так раздражена.

— Я не видел, как она росла в тебе. Почему не видел — это я себе объяснить могу. Ну а потом, Лив? То, что было после? Почему я не видел, как моя дочь сделала первый шаг? Почему не знаю, каким было её первое слово? — От его бесстрастного тона не осталось и следа. — Я не знаю, что она любит есть на завтрак, под какую сказку засыпает. Я ещё даже голоса её не слышал! Ты по каким-то только тебе известным причинам лишила меня всего этого — вот что действительно оскорбительно! И я больше не собираюсь ничего упускать.

Выдержать его обвиняющий взгляд было очень тяжело. Я малодушно опустила глаза. Дилан, в свою очередь, отступил от меня на один шаг.

— Каковы бы ни были твои причины так поступить, пока я не готов их выслушивать, — продолжил он тихо. — Сейчас я хочу как можно скорее стать настоящим отцом для своей дочери.

Вот так. Без признаний. Без заверений. Я была уязвлена и расстроена. И за это жутко на себя рассержена.

— Ты говорил, что это касается не только нас. — Надо попытаться призвать к разуму Дилана. Он согласно кивнул. — Хорошо, ты собираешься удочерить Эбби — твоё право. А что насчёт Макса? Конечно, он тебе никто…