Как легко говорить: "Господи, почему так сложно?! Ну почему нельзя сделать так, чтобы всё в жизни было просто? Почему я должна постоянно страдать от этих страшных, варикозных узлов, в которые скручиваются нервы? Верните меня в то время, когда самой большой проблемой был невыученный урок по биологии". Но никто не слышит; и мы бьёмся, бьёмся, бьёмся с судьбой и с самими собой, в тайне лелея мысль о том, что машину времени когда-нибудь всё-таки построят. Невыученный урок — выучится, вы получите итоговую "пятерку" за год, родители похвалят и надарят книг про насекомых и растения, и даже, может быть, настоящий микроскоп. Вы по-настоящему заинтересуетесь этой темой, решите посвятить ей жизнь, и посвящаете-таки: поступаете на биологический факультет, с головой окунаетесь в работу, пишете доклады, потом диплом, потом диссертацию. Потом вы открываете неизвестный науке вид жука, получаете значимую в своей области премию, имя ваше попадает в биологические анналы. Вы почиваете на лаврах, преподаёте, рыскаете по джунглям Юго-Восточной Азии в надежде повторить успех с жуком и, в конце концов, умираете от укуса какого-нибудь паука, пусть и известного науке, но от этого не менее ядовитого. И, умирая в богом забытом грязном госпитале Бангкока, думаете: "На кой чёрт я тогда выучил эти фазы митоза? Заработал бы неуд, так хоть жив остался".

В ожидании ответа Дилана, я жалась к его груди и прокручивала в голове все возможные варианты изменений, при которых мы не переживали бы эти события.

Я не могла отказаться ни от одной минуты страданий, что пережила сама: мне они были необходимы, я должна была сразиться с собой и своими страхами — одна, без помощи Дилана. Не существовало другого пути, коме того, что мы проходим сейчас. Даже если бы я рассказала об Эбби раньше, если бы позвонила сама, не дожидаясь нашей внезапной, будто специально подстроенной судьбой встречи, я бы не смогла избежать ни этого взгляда, ни этого молчания.

Я почувствовала, как губы Дилана коснулись макушки, на несколько секунд задержавшись в волосах.

— Мы обязательно обо всём поговорим. Но, не сейчас, хорошо?

Его голос был еле слышен. Я едва заметно кивнула. Руки Дилана скользнули вниз к моим рукам.

— Спасибо тебе за неё, — сказал он, поднимая их и целуя. — Спасибо за это маленькое чудо.

Шепча слова благодарности, Дилан смотрел прямо на меня, и в его глазах в первый раз за долгое время я увидела для себя надежду.

Дилан взглянул на спящую дочь, и его губ коснулась едва заметная нежная улыбка.

— Я буду внизу, — сказал он через некоторое время.

Мне очень не хотелось его отпускать, но я лишь слабо улыбнулась и снова кивнула.

После его ухода я опустилась на кровать рядом с Эбби, измождённая, но впервые за долгое время чуть-чуть счастливая.

Проснулась я от того, что меня настойчиво трясли за руку.

— Мам! Ма-ам! Встава-ай! Ну, мааааам! — ныл Макс.

Резко повернувшись, я не сразу поняла, где нахожусь.

— Заснула! Ничего себе! — Прикрыв рот, я зевнула и сладко потянулась.

— Ну ты и соня! Три часа спишь. Эллен не велела тебя будить, но я…

— Эллен? — От неожиданности я села в кровати. — Когда это миссис Митчелл стала для тебя Эллен?

— Когда я кинул в неё горсть муки, а она не успела увернуться, — по-будничному выдал Макс.

От шока у меня отвисла челюсть.

— Что?! Максимилиан, как ты мог?

— Вообще-то, Дилан первый начал.

— Дилан?!

Бог ты мой, что здесь происходит!

Спустив ноги с кровати, я сложила руки на груди и вперилась в сына суровым взглядом.

— Объясни толком, что случилось.

Макс, похоже, отвык от того, что я могу быть такой сердитой, потому что, нервно хихикнув, немного сдал назад и быстро затараторил:

— Да ладно, мам, успокойся. Всё в порядке. Мы сидели в гостиной, потом пришёл Дилан. То есть, мистер Митчелл, — мгновенно исправился он, встретившись с моим вопрошающим взглядом. — Мы разговаривали. Они с другим мистером Митчеллом спрашивали меня про рыбалку и, по ходу, они в ней ни хрена не смыслят.

— Ничего, — машинально поправила я.

— Ничего, — послушно повторил Макс. — Потом мы ещё поговорили, и я решил подняться к тебе. Миссис Митчелл пошла со мной. Ты спала, а Эбби уже проснулась и запросилась в туалет. Я хотел её отвести, а Эл… то есть миссис Митчелл сказала, что лучше это сделает она.

— К делу, Макс!

Он нетерпеливо почесал щёку.

— Я и говорю. Потом миссис Митчелл предложила нам пойти вниз, а тебя оставить, чтобы ты отдохнула. Ну, мы и пошли.

Макс замолчал, следя за моей реакцией.

— Ну-у, — подтолкнула я.

— Ну во-от. Мы спустились, и Эллен спросила нас с Эбби, что мы больше всего любим делать? А она возьми и скажи: "Печь блинчики!"

— Печь блинчики? — От моего родительского гнева не осталось и следа. Я оторопело уставилась на Макса. — С чего это она?

Эбби, конечно, любила крутиться на кухне, когда я готовила, но блинчики мы с ней никогда вместе не делали. Случая не было.

Макс рассеяно пожал плечами:

— А я почём знаю? Приснилось ей, что ли? В общем, мы все пошли на кухню.