Открыв её, я сразу упёрлась взглядом в дверь напротив.

«Чёрт, чёрт, чёрт, чертовский черт, ну надо же так ошибиться!»

— Не так быстро, малышка!

Крепкие руки обхватили меня за талию и, приподняв над полом, легко развернули в обратном направлении.

Какого черта?!

Одетый в свободную льняную рубашку и лёгкие светлые брюки, Дилан Митчелл был неотразим. От его прикосновения по телу побежали мурашки. Сквозь тонкую ткань футболки я чувствовала волнующее тепло его рук. На губах мужчины играла уже знакомая мне кривая усмешка.

Может, медитация в туалете помогла: всего мгновение понадобилось, чтобы отвести взгляд от Дилана, и, положив ладони на крепкий мужской живот, попытаться его оттолкнуть.

— Ещё раз примите мои извинения.

Не тут-то было!

— Думаешь, мне нужны твои извинения? — промурлыкал он насмешливо.

— Если не извинения, тогда что?

К сожалению, как я не пыталась, но панику в голосе мне скрыть не удалось. Я боялась Дилана, боялась себя. Боялась того, чем становлюсь рядом с ним. Мои руки на его животе были единственной преградой, отделяющей нас друг от друга.

Внезапно Дилан схватил меня за плечи и с силой притянул к себе. Я ощутила, как напряжены у него мышцы, проступающие через плотную ткань рубашки. Он спустил руки на талию и вдавил меня в себя. Мой живот был на уровне его паха, и я почувствовала его твёрдость.

Господи!

Дилан наклонился, смотря на мои губы взглядом, полным неприкрытого желания.

— Мне нужна ты. Только ты, Лив. Я хочу тебя.

Сказав это, он безумно интимным жестом потёрся щекой о мой висок. Поражённая, я забыла, как дышать.

— Увидев тебя вчера в этом чертовом ничего не прикрывающем платье — босую, мокрую от пота, с разлетающимися волосами, — я немедленно захотел стянуть его с тебя.

Он говорил, и его губы двигались по моему лицу, оставляя за собой след, словно от ожога. Я почти ничего не слышала сквозь шум стучавшей в висках крови.

— Я хочу видеть тебя в моей постели, малышка. Влажную от желания, умоляющую взять тебя. И я рад, что ты тоже этого хочешь.

Он удовлетворённо улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.

— Нет, не хочу! — пискнула я бессознательно, потому что…

Потому что я действительно хотела! Хотела всё, о чём он только что говорил. Хотела почувствовать его вкус, его желание. Хотела услышать, как он прошепчет моё имя. Хотела узнать, какие звуки вырвутся из его груди, когда он подойдёт к краю…

— Хочешь, малышка, ох как хочешь. — И снова эта кривая усмешка. — Только боишься своего желания.

Горячая рука легла мне на живот и медленно начала опускаться вниз, приближаясь к поясу юбки. Ловкие пальцы нащупали молнию и начали потихоньку её расстёгивать.

— Я всё ещё ощущаю тепло и влажность твоего язычка. Надеюсь, там ты точно такая же.

— Нет! — вскрикнула я. — Пожалуйста, не надо.

Продолжая тянуть за молнию, Дилан недоверчиво приподнял бровь:

— Не надо? Ты уверена? Ты же этого хочешь. Я вижу, что хочешь. — Он наклонился к моей шее, обжигая её горячим дыханием.

Рука, оставив молнию, вскинулась к моей груди. Я вздрогнула.

— Твоё тело говорит об обратном.

Большой палец нащупал сосок. Предатель превратился в твёрдую горошину, выдавая меня с потрохами. Круговыми движениями Дилан поглаживал его, распаляя меня всё больше и больше, так, что я едва стояла на ногах.

— Котёнок. — Его голос сорвался, когда он снова прижал меня к себе, руками двигаясь вверх по моей спине, задирая майку. — Нам это только будет мешать.

Что-то щёлкнуло у меня в голове.

— Нет, — сказала я твёрдо. — Нет. Отпусти меня. Немедленно!

Подняв беспомощно болтающиеся до этого момента руки, я упёрлась в грудь Дилана и с силой его оттолкнула. Ладони обдало жаром, но я постаралась не заострять на этом внимания.

Он отступил всего на шаг, но его глаза всё ещё владели моими.

Казалось, моё сердце выросло до огромных размеров, и его стук отдавался в груди ударами гигантского молота.

— Я не маленькая девочка и не вчера родилась. Я не буду играть в игры и скажу прямо: да, я чувствую, что хочу тебя. Но между хочу и могу в моём случае — пропасть размером с Большой Каньон. Во-первых, потому что я замужем. И, во-вторых, потому что я замужем. Именно из-за этих двух причин, а также из-за третьей, четвёртой и следующих ста, идентичных, я не сделаю этого.

С каждым словом я чувствовала себя уверенней и не отводила взгляда от глаз Дилана. Их выражение менялось по мере того, что и как я говорила: страстное желание, горевшее вначале, сменилось недоверчивым прищуром. Недоверие перешло в насмешку, насмешка — в удивление. А после, когда в них промелькнуло некое подобие уважения, он нахмурился.