Я снова улыбнулся. Сидящий через проход мужчина поймал мой расслабленный взгляд и подмигнул.

— Понимаю. Каникулы на побережье. Нет ничего приятнее солнца, местной текилы и маленьких сеньорит из местных баров.

Одутловатое лицо с тёмными мешками под глазами выдавало любителя выпить. Одет мой сосед был во всё белое — от пиджака, до ботинок, что при грузной фигуре делало его похожим на огромный сугроб. Он промокнул шею белоснежным платком и наклонился ко мне:

— Для них такие, как мы, — лакомые кусочки. Здесь можно и повыбирать. Могу рассказать, где найти самых горячих девочек.

— Спасибо. Я женат.

Мужчина затрясся в беззвучном смехе.

— Так и я, парень. И я. Но разве это что-то меняет?

— Для меня — да, — отрезал я, дав понять собеседнику, что разговор закончен.

Неужели наступят времена, когда наши чувства притупятся, и я уже не буду так остро реагировать на Лив? Неужели и мы превратимся в одну из этих пар, развлекающихся поодиночке?

Нет. Я отчётливо помню, как даже в самых смелых мечтах не представлял её рядом. Когда мысль о том, чтобы увидеть её хоть на мгновение, хоть издали, преследовала меня месяцами. Любовь — это доверие. Но было кое-что, о чём я никогда бы не рассказал своей жене. И это был не вопрос доверия, речь шла о её душевном спокойствии: Лив до сих пор остро реагирует на всё, что касается времени, прошедшего после смерти Майкла. Она чувствует вину за то, что скрывала Эбби. Мои слова о том, что я виноват не меньше, не разыскивая их, служили слабым утешением.

Как я мог, не боясь расстроить любимую, признаться, что несколько раз с полдороги разворачивал машину. Что, выезжая на рулевую дорожку лётного поля, с силой отрывал руки от штурвала. Что едва не убил собственного брата, когда в рассказе о встрече с Майклом он не сказал о ней ни слова. Что часто ловил себя за тем, что выискиваю её номер в списке контактов. Хотя, кого я обманывал, — я знал его наизусть уже с той минуты, как нашёл случайно оставленный телефон Фиби и просмотрел список последних вызовов. Я мог часами сидеть, смотря на её имя, горящее на экране.

Лив. Моя Лив.

Что с тобой? Как ты? Справляешься ли? Тревога, помноженная на бесконечную нежность, съедала меня. Закрыв глаза, я вспоминал маленькую фигурку, стоящую в холле отеля, обречённый взгляд, полный невысказанной боли. Больше всего на свете я мечтал стереть с её лица выражение отчаяния, когда она смотрела на меня в последний раз и, оттягивая неизбежный момент прощания, держала свою руку в моей. Думать о том, что всё могло быть иначе, встреться мы в другое время и в другом месте, было равносильно пытке. Хотел ли я, чтобы Лив раз за разом переживала это чувство? Хотел ли окончательно сломать её? Ответ был очевиден. Я в очередной раз убирал палец с клавиши вызова, но полностью заряженный аккумулятор телефона стал для меня навязчивой идеей.

Никогда я не расскажу своей жене, что помню каждое мгновение того утра. Я видел, как они с Майклом прощались с моими родными. Видел, как садились в такси. Видел, как украдкой ото всех Лив поглядывала на центральный вход, будто чувствуя, что я смотрю на неё. Я ловил эти последние секунды нашей, пусть не очевидной, но близости.

Проводив взглядом отъезжающее от отеля такси, я подошёл к стойке регистрации и, протянув кредитную карту, назвал цифры её номера.

— Простите, сэр, но он только что освободился. Нужно время, чтобы привести его в порядок.

— Не нужно. Оттуда только что выехали мои друзья. Номер мне понравился. Я хотел бы оставить его за собой.

В подтверждение серьёзности своих намерений я достал из нагрудного кармана предварительно свёрнутую купюру и, накрыв ладонью, по отполированной поверхности стойки пододвинул её администратору.

— Вообще-то у нас так не принято, — проговорил он. Скорость, с которой купюра исчезла в его руке, доказывала обратное.

Я саркастически поднял бровь и протянул кредитку. Взяв её, парень быстро провёл карточкой по терминалу.

— Вот ваш ключ, сэр.

— Спасибо.

Я никогда не расскажу Лив, как стоял посреди номера, таращась на смятую постель и вспоминая, что мы делали в ней прошлой ночью. Как, зайдя в ванную комнату, я нашёл её белый халат, в спешке брошенный на пол. Не расскажу, что не смог сдержать стона, когда, подняв его и поднеся к лицу, почувствовал её запах. Я боялся напугать её рассказом о том, что, вернувшись в спальню, лёг на смятую подушку, которая ещё хранила отпечаток её головы и провёл так весь день в обнимку с чёртовым халатом.

Уходя, я, словно маньяк, обыскал номер. Я хотел найти что-нибудь, что будет напоминать мне о Лив. В одном из ящиков комода я обнаружил пакет с моей рубашкой.

"Это не очень удобно. Я всё-таки замужем".

Рубашка и халат до сих пор хранились в моей городской квартире. Не думаю, что когда-нибудь смогу от них избавиться.

Встретить её через два года в том госпитале, стало для меня полной неожиданностью. Поддавшись на уговоры матери, я в последний момент согласился возглавить делегацию нашего благотворительного фонда. Лив знает, что, не справившись со своими чувствами, я сбежал от неё, как последний трус. Но я не сказал ей, что следующие два часа провёл в машине, безотрывно следя за центральным входом.