Даргаш, молодой военный вождь одной из семей рода Афайя, возглавлял разъезд в три десятка бойцов. Он не был новичком в своем деле и уже четыре года водил отряд пограничной стражи под знаменами государя. Он хорошо знал окрестные леса до самой реки Даны, за которой начинались владения непокоренных вендов.

Сперва ему казалось, что вот-вот — и припозднившаяся царевна Аюна со своими людьми покажется из-за поворота столичного тракта. И все, что останется, — с почетом проводить ее в Двару. Однако царевна не появлялась. Более того, остановленные разъездом торговцы в один голос уверяли, что не видели ни дочери солнцеликого Ардвана, ни ее многочисленной свиты. Те же вести приходили с приречной дороги, ведущей к Накхарану, и с мелких троп, хотя там и разыскивать царевну было незачем.

Обеспокоенный Даргаш начал поиски в стороне от дорог. Его мучило нехорошее предчувствие. Конечно, о приказе Кирана подготовить прием для невесты саарсана в Дваре не объявляли, но скрыть такую новость почти невозможно. А на торжище, как он знал, всегда толкутся соглядатаи врага.

Уже очень много лет враг в этих краях был один — лесные венды. Враг непримиримый и упорный. Они все еще числили своими земли, на которых стояла Двара, и далее, вплоть до самых предгорий Накхарана. C древнейших времен венды сражались за приречные степи с накхами, отражая их набеги и в ответ устраивая свои. А затем c востока из-за гор появились колесницы арьев. Накхи были разгромлены в Битве Позора и покорились. Чужаки потребовали и у вендов признать их власть. Некоторые согласились, но те из них, кто не желал смиряться, ушли за реку, в дремучие леса. Арьи в чащобу не полезли: колесницам не развернуться в лесной глухомани. Для этого новым властителям как раз пригодились накхи. С тех пор ненависть свободных вендов к «охотничьим псам» захватчиков только усилилась.

Правда, изрядная часть вендов, мирно живших пашней и выпасом скота, так и осталась сидеть на земле, платя подати Аратте. Непокорные лесные венды презрительно звали их хлапами и грозились, вернувшись, оставить в рабском положении всех тех, кто не возьмется за оружие. Их слова находили отклик во многих хлапских душах. И зачастую набеги вендов отличались не только стремительностью, но и завидной точностью, что заставляло думать о множестве глаз по эту сторону великой реки.

Отряд Даргаша обшаривал окрестности дороги, когда один из воинов крикнул:

— Сюда!

Предводитель спешился и подошел к нему.

— Вот, гляди!

Воин указывал на куст со множеством сломанных мелких веточек.

— Тут дрались, — тихо проговорил Даргаш, оглядывая пожелтевшие листья, устилавшие землю. — Смотри-ка, бурые пятна...

Он начал осматривать место кровопролития.

— Похоже, тут кого-то убили, — не поднимая глаз, проговорил он. — Листья разворошены, на земле кровь...

— Гляньте, что я нашел! — крикнул еще один воин, обшаривавший кусты чуть в стороне. — Серебряная бусина!

Даргаш принял украшение из рук своего человека и начал его разглядывать. Ага, знакомая вещица... Когда он служил Жезлоносцем Полуночи в столице, он видел много подобных зажимных бусин, усаженных зернью. Столичные девушки украшали ими волосы, скрепляя косицы в сложных прическах. Если бусина оказалась на земле, значит косица была растрепана в схватке...

Молодой вождь огляделся. Здесь дорога поворачивает, слева холм, справа осыпь. Он бы и сам выбрал такое место для засады!

— Двое остаются с лошадьми, — начал распоряжаться он. — Вы втроем поспешите к Шираму с новостями. Вы пятеро — следуйте за нами в отдалении, шагах в двадцати, и слушайте мои приказы. Остальным — разойтись широким гребнем, друг друга из виду не терять. Похоже, мы нашли то, что искали.

Вспугнутые приближением людей сороки взвились c недовольным стрекотом и начали кружить над лесом, ожидая, когда чужаки уйдут, чтобы продолжить прерванную трапезу. Но люди не собирались уходить. Они стояли вокруг, не обращая внимания на запах тления, и молча глядели, как один из воинов, сидя на ветке, распутывает косы, на которых висели исклеванные птицами тела.

— Этот наш, из рода Афайя. Этот из рода Зериг. Те двое — из рода Багх, — всматриваясь в искаженные лица убитых, тихо говорил Даргаш. — Харза из рода Афайя был жезлоносцем. Я хорошо его знал... — Он указал на изуродованный труп. — Похоже, эти четверо из тех, кто угодил в плен во время битвы у излучины.

— Так и есть, — подтвердил один из воинов. — Харзу ранили острогой на моих глазах, когда он пытался взобраться на колесницу.

— Значит, их отослали в Накхаран вместе с царевной, чтобы передать Шираму как подарок на свадьбу... — Он повернулся к одному из воинов. — Ты посчитал, сколько тел на кострище лесовиков?

— Не меньше восьми.

— Похоже, тут была нешуточная схватка. А если венды решили сжечь тела прямо здесь, значит спешили. Иначе бы потащили их с собой.

— Там, в отдалении, я нашел обрывок ленты, — подошел один из следопытов.

— Нашей?

— Нет, женской.

— Значит, Аюна со свитой точно здесь побывала, — задумчиво проговорил Даргаш.

— Вероятно, такие ленты будут еще, — добавил следопыт.

— Почему ты так думаешь?

— Эта не просто зацепилась за ветку — ее наскоро примотали.

— Тут могут быть еще следы. — Даргаш поднял голову и приказал: — Обыщите здесь все!

Ширам прибыл на место расправы тем же днем. Увидев обезображенные трупы сородичей, саарсан помрачнел и стиснул зубы. Будь он, как прежде, всего лишь главой рода Афайя, ничто не помешало бы ему прямо сейчас пуститься в погоню, чтобы отомстить вендам за поругание братьев.