– Надо окна приоткрыть, – сказал управляющий и пошёл в зал.

Отойдя в дальний конец холла, ближе к лестнице, я закурила. Подождав пока, по моему расчету, завершится возня с окнами, я вернулась в зал и с облегчением обнаружила, что Алфеев уже сидит за столом Президиума. Я приветственно кивнула ему. Он не ответил, хотя краем глаза я видела, что он наблюдал за тем, как я вошла и села. То ли он был недоволен моим опозданием, то ли просто хам, но я не стала больше смотреть в его сторону, и сосредоточила своё внимание на выступавшем.

Жаров бессодержательно разглагольствовал, и даже пытался шутить, но смешно никому не было. Он был одет во всё чёрное. Вряд ли такой наряд был случайным, ведь он опытный политтехнолог. Выходит, что он привлекает внимание к своей персоне. Мало того, – с раздражением думала я, – что он пытается манипулировать Алфеевым, так ещё и заигрывает с залом, публично конкурируя с кандидатом за симпатии актива!

Жарову давно пора было закруглиться, но он всё продолжал красоваться и «перья распускать».

Мне становилось всё скучнее. Задетая демонстративным нежеланием Алфеева здороваться со мной, я с тоской думала о том, почему должна терпеть такого рода тычки, если они выводят меня из внутреннего равновесия?! Мне-то это зачем?!

Вдруг я почувствовала какое-то движение за столом Президиума. Взглянув на Алфеева, увидела, что он, наклонившись через стол, обращается именно ко мне.

– Дайте чистой бумаги, – шёпотом попросил он.

На столе Алфеева действительно не было писчей бумаги, но и у меня под рукой её не оказалось. Заметив моё замешательство, соседка справа тут же вспорхнула со своего стула, и положила стопку чистых листов перед Алфеевым. Не поднимая глаз, он взял поданные листки, кивнул в знак благодарности, и принялся что-то писать на них. Усмехнувшись, я ногой задвинула под стул свою, вынутую было, сумку.

Услужливую женщину звали Светланой. Под её деловым жакетом виднелась фривольная полупрозрачная блузочка с глубоким вырезом. Так одевались партактивистки советского времени, делавшие карьеру благодаря своей «приятности», – совершенно чуждый для меня женский тип. Я познакомилась со Светланой в гостиничном номере, – нас поселили вместе. Она возглавляла самый крупный окружной штаб. Светлана держалась дружелюбно и до начала заседания даже заняла для меня место рядом с собой.

Когда Жаров всё же закончил своё выступление, к трибуне вышел Алфеев. Теперь я могла беззастенчиво рассмотреть его. За время нашего знакомства я успела привыкнуть к тому, что в его облике проглядывало что-то от уголовника: бритая голова, разболтанность в движениях и осанке. Но сегодня он выглядел собранным и одет был вполне респектабельно. Элегантный чёрный костюм великолепно сидел на его стройной фигуре. Манжеты белоснежной сорочки скрепляли небольшие золотые запонки.

Доклад Алфеева показалось мне содержательным и хорошо продуманным.

– Социально-экономическая ситуация в нашей области тревожная, – говорил он глубоким грудным голосом. – Из региона ввозившего всего 15% продукции сельского хозяйства, он превратился в регион, ввозящий 45% . В текущем году эта цифра приблизилась к 60%. Связано это как с неудачными экспериментами 1997-1999 годов, так и с тем, что наши сельскохозяйственные чиновники лоббируют в Государственной Думе выделение кредитов и сами между собой их распределяют. Ситуацию надо менять.

Интересно, – подумала я, – кто подготовил текст и насколько высказанное отражает убеждения Алфеева?! Хотя, сейчас это не важно! Для достижения успеха ему приходится вовлекать множество людей, а на прямоте и искренности, как известно, далеко не уедешь.

Меня приятно удивило, что Алфеев совсем неплохо скрывал волнение, естественное любому выступающему. Однако, наблюдая за его мимикой и телодвижениями, я заметила, что время от времени он шевелит правой ступней внутри своей туфли из мягкой кожи. Выглядело это так странно, что я даже испугалась. Трибуна прикрывала ноги Алфеева, поэтому остальные этого не видели. Но сама я не могла отвлечься, и время от времени с затаённым страхом и любопытством поглядывала на шевелящуюся в туфле стопу Алфеева. Очевидная догадка о том, что ему просто обувь жмёт, не приходила мне в голову, ведь у взрослого и состоятельного человека, полагала я, обувь всегда по размеру.

Выступление Алфеева длилось около полутора часов. Завершая его, он сделал объявление.

– У меня есть два помощника, – громко сказал Алфеев, перекрывая шум, от начавшейся в зале возни, – это Роман Скворцов, который всегда находится при мне, и Джули Борисовна Кузнецова.

Роман встал со своего места. Я тоже поднялась и сделала лёгкий поклон в сторону присутствующих.

– Она работает в свободном режиме, – продолжил Алфеев. – Её распоряжения для всех обязательны, они не нуждаются ни в каких согласованиях и подтверждениях.

Объявив собрание закрытым, Алфеев направился к выходу из зала.

– Евгений Алексеевич, – окликнула я его, когда он проходил мимо меня. – Вы обещали найти для меня сегодня полчаса!

Не глядя на меня, не сбавляя шага, он бросил:

– Ничего я не обещал!

Сделав ещё несколько шагов, обернулся и добавил:

– Я не хочу с Вами разговаривать. Вы меня грузите! Я чаю хочу.

И он ушел куда-то вместе со своей свитой.

Вот тебе и всесильная «помощница»! – У меня в глазах от обиды закипели слезы. Я готова была сквозь землю провалиться от стыда перед людьми, наблюдавшими эту сцену.