– А сейчас, голубчики, сейчас! Катенька!
– подошла она к двери.
– Скоро ли, голубушка? Гости заскучали.

За дверью послышался сдержанный голос.

– Марфа Семеновна, подтеки сюда на минуточку, шпилек я никак не могу найти.

– Ох, ты мое золото, иду, бегу, - и хозяйка скрылась за дверью.

Егорин между тем не терял времени и усиленно угощал Василия Ивановича. Они выпили по два стаканчика коньяку.

– Эх, Кондратий Петрович, - заговорил Василий Иванович, обсасывая кусок лимона, сижу вот я сейчас и думаю, ежели бы мне да при моем характере тетенькин капитал. Чтобы я тогда сделал. Р-раздолжил бы, могу сказать!

– Выпьемте, Василий Иванович!
– сочувственно подхватил Егорин, вновь наполняя стаканчики.

– Вы вот теперь, - продолжал он, - человек сказать еще молодой, а уже от тетеньки большое доверие имеете. Шутка ли! Сегодня в банке сколько получили, Василий Иванович?

Василий Иванович самодовольно улыбнулся.

– 30 тысяч кругленьких. В Америку с ними бы залиться, а?
– он рассмеялся полупьяным смехом.

– Здравствуйте!
– тихо произнес кто-то.

Портьеры, закрывавшие двери в соседнюю комнату, приподняла маленькая ручка и в залу вошла молодая стройная девушка.

Темное, скромного фасона платье красиво облегало молодую пышную грудь девушки. Она робко и смущенно улыбалась, глядя на собеседников, и стояла в нерешительности среди комнаты.

Егорин привстал.

– Вот познакомьтесь! Прошу любить и жаловать! Господин азбуки глаголет, купеческой первой гильдии сын.

Василий Иванович, в свою очередь, встал и раскланялся с девушкой.

– Позвольте познакомиться, - пробормотал он.

На сцене вновь появилась тетенька.

– Подсаживайся, Катенька, подсаживайся к столику. Вот мы с тобой по женскому сословию выпьем чего-нибудь легонького.

– Ах, что вы!
– законфузилась девушка.
– Разве это возможно - я не пью.

– Пожалуйте, мадмазель, сюда на диванчик, здесь помягче будет.

Катя все еще улыбалась и как-то застенчиво опустилась на диван рядом с Василием Ивано-вичем. Ее бойкие серые глаза быстро и с любопытством скользнули по его фигуре. Вино было разлито.

– Вам, тетенька с барышней - мадерцы, а мы коньячку хватим. Ну-ка давайте со свиданием-то...

– Ух, какая крепкая, - закашлялась тетенька.

Катя отпила глоток и поставила рюмку.

– Нет, уж это вы, барышня, оставьте, этим вы нас много обижаете, извольте выкушать всю, - и Василий Иванович потянулся с рюмкой, расплескивая вино и принимая обиженный вид.

– Не привычна я, - отнекивалась Катя, - отродясь не пивала, голова болеть будет.

– И-и, молодка моя! С добрыми людьми посидеть - не будет голова болеть. Выпей себе на здоровье, не конфузься - свои люди.

– Веселее будешь, - поддакнул Егорин.

Девушка выпила, поперхнулась и закашлялась, прижав платок ко рту.

– Это кто-то торопится, - ласково улыбнулась она в сторону Василия Ивановича.

Тот, уже окончательно пьяный, осоловев от выпитого коньяка и близости горячего тела, пробормотал:

– Ку-кушайте! Веселых я очень обожа-аю.

– Оставим их тетенька, - подмигнул Егорин, - пусть молодые люди промеж собой поговорят.

– Ах, что это вы, как же это одним можно, - запротестовала Катя, но Егорин и тетенька уже скрылись в соседней комнате.

– Позвольте теперича узнать, - тих и возбужденно заговорил Василий Иванович, еще ближе подвигаясь к девушке, - как вас понимать должен.

Правильно ли мне про вас говорили.

– То есть, что это, - переспросила Катя, поправляя прическу.

– На счет вас то есть. Значит, как мы сто рублей... Будет ли все в аккурате.

Девушка вместо ответа звонко расхохоталась и положила свои руки к нему на плечи.

– Какие у вас странные глаза! Я люблю блондинов!

Василий Иванович крепко сжал тонкий и послушный стан девушки.

– Хоть двести. Потому при наших капиталах...

Девушка как-будто невзначай, налила свою рюмку, плеснув порядочную дозу коньяка в стакан Василия Ивановича.

– Ежели бы теперь, после всего этого, - заговорила она, выпивая свою рюмку, - знать я могла, что со мной завтра будет.

И она быстрым, почти незаметным движением, пользуясь тем, что Василий Иванович потянулся за спичками, высыпала ему в стакан щепотку чего-то белого. Василий Иванович видимо чувствовал себя наверху блаженства. Он раскинулся на диване, щурил глаза и попыхивал папироской.

– А ваш стакан, что же стоит, вы отчего не выпили?
– и Катя, взяв стакан, протянула его Василию Ивановичу.
– Выпейте за мое здоровье!