Шрифт:
Роковое известие, тщательно сохраняемое тюремной администрацией втайне, облетело тюрьму.
Вместе с серыми тенями вечера, в душные полутемные камеры незаметно вполз холодный призрак смерти.
– Завтра, на рассвете...
– пронесся по тюрьме пугливый шепот.
Дежурный надзиратель, отставной унтер-офицер, с тщательно выбритым, сухим, бесстраст-ным лицом, приняв дежурство, молча и сосредоточенно обошел коридор. Шагал он осторожно на цыпочках, как в церкви, сердито шевелил нафабренными усами, и, то и дело поправлял перевязь шашки, точно узкий ремень давил ему плечо.
Посмотрев в "глазок" общей камеры, надзиратель покачал головой.
– Притихла "кобылка". Знают, должно быть...
– подумал он, отходя от двери.
В общей между тем шли сдержанные разговоры полушепотом, так говорят в домах, где есть покойники.
– Кто их только вешать будет. Неужто из арестантов кто?
– негодующе шептал своему соседу по нарам молодой парень с более бледным испитым лицом.
Старый бывалый арестант затянулся махоркой, сплюнул и медленно ответил:
– Бывают такие суки... При мне в харьковском централе троих повешали. Свой же уголовный вешал. Из хохлов был такой мозглявый мужичонка.
– Ах, он, в замок, в веру...
– не выдержал молодой парень.
– Опосля уж дознались мы, - равнодушно продолжал рассказчик, подпирая голову рукой и сосредоточенно выпуская клубы дыма.
– Пришили. На том же кругу темную дали.
– Так ему, собаке, и надо!
– А вот, когда я в Одессе содержался, - вмешался третий собеседник, так у нас был один... зазнамый палач. Так в отдельной камере сидел... Ежели на прогулку, так и то отдельно выпускали. Идет, бывало, а два "масаяки" (солдаты), сзади!
– Иначе нельзя - пришьют в одночасье!
– А что, дядя, больно знать смерть тяжела-то, ежели вешают?
– спросил после некоторого молчания молодой арестант.
Сосед неодобрительно посмотрел на него, покачал головой и потушил папиросу.
– А вот заслужи, дурень... Тогда узнаешь!
– Сказано, братцы мои, - веревка крепка и смерть легка!
– отозвался кто-то из арестан-тов.
Тишина тюремного коридора была нарушена шагами...