— А что господа маги? — поинтересовался Оман.

Кардод пару секунд подумал, затем ответил:

— Два разрушителя-мастера и два средних настройщика. Больше свободных сил в городе нет.

— Четыре сраных мага?! — снова выпалил Мясник. — И как вы ещё можете рассчитывать на победу, а?

— Четыре мага, — спокойно повторил Белый. — Большего никто из вас не смеет с нас просить!

— Да как ты… — задохнулась Салана, но Кардод, молодчина, её оборвал.

— Как я смею, это ты хотела сказать, да? А вот скажите мне, кто из вас всех посмеет встать в один ряд с простыми солдатами на городскую стену, а?! Кто из вас будет лично драться, а не отсиживаться за всеми укреплениями, пока снаружи будут подыхать настоящие защитники города?! Никто! А я буду! Я буду среди тех «четырёх сраных магов»! Так что ни ты, старая кошёлка, ни кто другой не смеет ничего требовать от меня!

И он, гневно сверкая глазами и тяжело дыша, встал из-за стола, с грохотом уронив стул, и вышел из комнаты. На некоторое время здесь повисла гробовая тишина, после чего Оман снова взял слово.

— Давайте не будем спорить, господа. Далеко не самое подходящее время вспоминать старые болячки. Предлагаю устроить небольшой перерыв.

— Вурдалаки перерывов не берут, — мрачно заметил Алаг.

— Хорошо, — согласилась Салана. — Только пусть сначала Раснодри ответит на мой вопрос. Я хочу знать — ты кто?

— В смысле? — опешил я, почувствовав, как у меня холодеют ноги. — Консультант Гильдии, это уже говорили, нет?

— Консультант в какой области? — задал наводящий вопрос Энарий.

Все замерли и вперились в меня глазами. Все, кроме Феноры — та старательно пыталась не смотреть в мою сторону.

— Ну, юноша, мы ждём! — потребовал ответа Мясник. — Не выбивать же из тебя ответ?

— Танг я, довольны? — бросил я и тут же поспешил убраться из комнаты.

При этом я отчётливо услышал, как Алаг пробормотал что-то вроде «никогда не думал, что увижу живого танга», Оман вульгарно присвистнул, а поражённая Салана начала поливать меня такой бранью, которой я никогда не слышал даже в самых тёмных закутках улицы.

— Заткни варежку, дура! — с нажимом посоветовал Эон. — Этот парень, возможно, самый ценный после меня, так что на время операции никто и пальцем не посмеет его тронуть, ясно?

Кардода я нашёл в конце коридора возле окна — он смотрел на горизонт, нисколько не боясь открывающейся высоты, и непрерывно что-то говорил сквозь зубы. Только подойдя к нему, я расслышал:

— Лизоблюды. Подлецы. Лицемеры. Снобы. Высокомерные кретины.

Надо сказать, что к своему ужасу я потихоньку начал проникаться к нему если не симпатией (чего никогда не будет), то уважением. Пускай он оказался тем ещё мерзавцем, но, однако, его действия говорят сами за себя — он из числа тех, кто не побоится выйти на врага в открытую, даже если он будет знать, что этот бой может стоить ему жизни. С подобными людьми, особенно если они разрушители, однозначно стоит считаться.

— Криворогие олумбаны? — предложил я, когда услышал, что он пошёл по второму кругу обзывать собравшихся в комнате.

— Кто? — не понял он и обернулся. — Проклятье, тебя мне ещё не хватало…

— Криворогие олумбаны, — повторил я. — Вычитал в одном профессиональном справочнике. Мерзкие твари, ещё хуже шуликунов. Крупнее, проворнее и зубастее, нападали всегда большими толпами. Хвала богам, их лет тысячу как нету — дебилы оказались настолько злыми, что перегрызли сами себя. Ещё полчаса такой беседы, и мы станем такими же. На подобных встречах всегда такая грызня происходит?

— А ты думаешь, что подобные сходки созываются каждый год? — проскрипел он. — Но ты прав, Молдур тебя побери — эти… олумбаны всегда вцепляются друг другу в глотки, едва завидят.

Дверь позади отворилась, и в коридор вышли Эон, Фенора и Оман.

— А… — хотел я задать ещё один вопрос магу.

— Пошёл на хрен, Рас, — измученно буркнул Белый. — И так башка болит.

Но я уже его не слушал — я увидел, как Фенора зашла в одну из комнат и закрыла за собой дверь. Ноги сами меня понесли к ней, но на моём пути встали тысячник и дворянин.

— Отбросим в стороны все предрассудки, а так же звания, чины и происхождение, — уверенно проговорил Оман. Его голос, до этого бывший мягким и немного приторным, прорезался стальными нотками. — Нас двоих интересуют два вопроса.

— Кто виноват, и что делать? — спросил я, вспомнив, что Саня как-то пару раз задавал подобные вопросы сам себе. Очень уж интересная формулировка.

— Насчёт второй части ты угадал, танг, — подтвердил Мясник.

Вблизи его лицо выглядело ещё хуже, чем издали. Оно оказалось несколько пухлым, тысячник явно имел немного жирка, но рыхлым, к тому же его щёки оказались испещрены перенесённой оспой. Но больше всего мне запомнились его глаза — тёмно-синие и холодные, как воды северных морей.

Оман же производил впечатление интеллектуала, и даже если забыть про то, что я сегодня уже успел увидеть и услышать, то всё равно пришёл бы к выводу, что такого парня, несмотря на юный возраст, переиграть очень сложно. Недаром он выступает как председатель собрания.

— Танг? — спросил я. — А предлагали забыть про предрассудки.

— Так мы и обращаемся к тебе как к профессионалу своего дела, — сказал Оман. — Быть может, есть ещё какие способы остановить Налвитию, которые ты побоялся произносить при всех?