– От кого же еще!
– фыркнул Фима и снова сел в уже опробованную позу, в которой его застал Камюэль, как только проснулся. Помедлив, он откинулся на спинку кровати, и, глядя только прямо перед собой, вдруг заявил: - Ты снова недооцениваешь меня, лорд-кардинал.

– Скорее не понимаю...
– Камюэль осекся, когда увидел, как хрупкая мальчишеская фигура, вдруг начала превращаться в крепкую, мужскую.

Кожа стала смуглее, плечи раздались, контур шеи стал грубее. Профиль преобразился: стал хищным и жестким. Но... когда мерцающий повернулся к эльфу, фамильное сходство стало неоспоримым. Так мог бы выглядеть Ир, когда станет чуть старше. Именно чуть, а не на пару-тройку столетий. Как? Как при таком взрослом внуке, Ефимисюкерус мог выглядеть таким молодым? Поставь их с Камюэлем рядом, могли бы сойти за ровесников. Ни лишних морщинок, ни любых других следов подлинного возраста. Неужели, мерцающие на самом деле так ничтожно мало меняются со временем?

– Сколько тебе было, когда...
– непроизвольно начал Камюэль, но договорить не успел, на губах мерцающего проступила горькая ухмылка. Ни у одного из его мерцаний он такой не видел.

– Не очень много, как ты мог догадаться. Моя жена была моей первой и единственной возлюбленной. Наша дочь родилась за несколько лет до нашего общего совершеннолетия.

– Три восьмидесятилетия назад?

– Четыре.

– А куда потом делась эта выдающаяся женщина?

– Выдающаяся?

– Конечно, раз сумела подарить миру таких неординарных личностей, - сказал Камюэль, рассчитывая этими словами поддержать мерцающего. Он отчего-то решил, что с его женой случилось какое-то несчастье. И проникся к нему сочувствием, хотя раньше ничего подобного за собой не замечал. Но и на этот раз эльф ошибся.

– Она ушла от меня в другой мир, - сказал мерцающий тихо и просто.

Камюэль не успел хоть как-то среагировать на эту новость, через долю секунды Ефимисюкерус страстно целовал его. И эльф отвечал ему тем же...

Камюэль опомнился почти сразу, но не стал прерывать разошедшегося мерцающего. Не захотел. Помня, как непринужденно тот признался, что оказался в одной с ним постели только потому что ему этого захотелось, то есть всего-навсего пойдя на поводу собственных желаний, эльф испытал жгучее любопытство. Ему почти нестерпимо захотелось узнать, а как это хотеть, делать и наслаждаться, а не хотеть, думать, что из этого получиться и все контролировать от начала и до конца. Поэтому он решил воспользоваться подвернувшейся под руку возможностью удовлетворить свое любопытство.

Ефимисюкерус был опытным любовником. Для эльфа это стало очевидно, когда мерцающему легко удалось найти те рычаги, на которые стоило лишь слегка надавить, чтобы низвергнуть сдержанного по природе своей кардинала в водоворот удовольствий. Но низвергнуться окончательно эльф не спешил. Чутко прислушиваясь к собственным ощущениям, он следил за действиями мерцающего из-под ресниц. Особенно за его руками. Ефимисюкерус был настойчив, но в тоже время предупредителен. Скользя раскрытыми ладонями по мускулистой спине любовника, Камюэль решил уточнить заранее, раз уж представился подходящий случай:

– Это какая-то ваша природная способность? Чувствовать как лучше для партнера?

– Как приятнее, ты хочешь сказать?
– хрипло отозвался мерцающий и выпрямился над ним на руках.

Эльф улучил момент и провел ладонью по его груди. Задержался в области живота, дразня и провоцируя. Потом решительно обхватил ладонью чужой член и одновременно с этим приподнялся, чтобы дотянуться до призывно приоткрытых губ.

– Ты не ответил, - напомнил кардинал, являя миру чудеса самообладания, когда мерцающий уже настойчиво толкался ему в ладонь и жадно посасывал острый кончик длинного эльфийского уха.

– Да, мы можем снимать с личности слепок, - невнятно пробурчал Фима, - И чем старше и опытнее мерцающий, тем четче слепок он получает.

Он оставил в покое изрядно обслюнявленное ухо и отстранился. Сел на пятки и весьма решительно попытался перевернуть болтливого эльфа лицом в подушку. Камюэль быстро осознал, что не зря, даже пребывая на вершинах блаженства, по привычке держал все под контролем.

– Ну и что это ты делаешь?
– полюбопытствовал он, воспротивившись и не скрывая саркастических ноток в голосе.

И сразу же понял, что оно того стоило. То растерянное и в тоже время уязвленное выражение, которое появилось на лице мерцающего, надо было видеть. Оно сказало об этом существе намного больше любых слов и деяний. Так мог бы смотреть молодой человек, не обремененный грузом ответственности за чужие жизни, отвечающий только за себя самого. За свое удовольствие, за свое поведение, за судьбу, которую легко и непринужденно может перекроить взмахом руки или в некоторых случаях хвоста. Хочу быть сильным, мужественным и твердым - буду, а захочу стать слабым, легкомысленным и подвластным чужим желаниям - стану. Осознание этого шокировало и одновременно с этим разожгло еще больший интерес лорда-кардинала. Только поэтому он вдруг уступил, правда, далеко не сразу дал мерцающему это понять.

В ответ на его вопрос Ефимисюкерус запоздала произнес:

– Ты же уже спал с мужчинами, - причем в исполнении мерцающего это прозвучало, как обвинение.

Камюэль позволил себе кривую усмешку.

– И что? Они всегда оказывались подо мной, а не я под ними.

– Хорошо, - без промедления выдохнул мерцающий и без лишних слов попытался сам лечь на живот. Но Камюэль его перехватил, прижал к себе и выдохнул на ухо, лишь отдаленно напоминающее эльфийское:

– Не стоит.

Ефимисюкерус замер в его руках. А эльф, подарив мерцающему улыбку, за которую в любой другой обстановке можно было смело вызвать на поединок, потребовал: