Он извивался по молочно-белой спине, и петли хвоста зависли над ягодицами, а рогатая башка пристроилась чуть ниже шеи, на лопатке.

Эта татуировка настолько не вязалась с образом безупречной и утонченной Элисавифы Алмии, девицы из хорошей семьи, что едва не сделала то, с чем не справились вчера бравые парни из подпольной мастерской — вервольф поперхнулся воздухом и за малым не отправился к праотцам.

Мастер обернулась на звук, смерила его привычно-стервозным взглядом и отвернулась, а вытатуированная на ее спине рептилия так и продолжила ехидно скалиться — кажется, вся эта ситуация ее забавляла.

— Что это? — осторожно спросил Вольфгер, с затаенным восторгом разглядывая рисунок (и всё, что ниже него).

— Ошибки юности, — легко отозвалась Эва, и в голосе её, капитан готов был поклясться, звучала мечтательная ностальгия, а не сожаление.

Вольфгер разглядывал когтистую крылатую тварь и испытывал чувство глубокого морального удовлетворения — он знал! Он знал, что под внешностью ядовитой, но насквозь благопристойной светской дамы, идеала и безупречности, скрывается та еще оторва!

Впрочем, чувство глубокого удовлетворения сейчас в принципе касалось всего.

Он чувствовал себя… сытым. Несмотря на все же слегка ноющие, особенно после «упражнений» ребра, несмотря на дикую усталость, сопровождавшую оборот, несмотря на грядущий аврал на работе — он был доволен, умиротворен и даже счастлив, как отлично побесившийся, а потом вдоволь откушавший волк.

Впрочем, откушавший — это самое то определение. Лейт подозревал, что красное пятно на шее мастер еще не успела заметить, а то быть бы ему за это битым. Но стоило вспомнить этот укус, и кружащий голову запах, наложившийся на вкус нежнейшей кожи под губами и языком, как Вольфгеру хотелось сыто жмуриться, а еще лучше — повторить.

Он не знал, что стало последней каплей — постель, в которой он проснулся, насквозь пропахшая сводящим с ума ароматом, спокойная забота стервозной принцессы или черта, которую она сама перешагнула, получая откровенное удовольствие от собственных прикосновений к его телу. Все вместе, наверное.

Но сейчас Вольфгер ни о чем не жалел.

А потому не удержался и дернул на себя Эву, которая только-только закончила одеваться и повернулась в сторону туалетного столика.

Мастер по-девчоночьи взвизгнула, уперлась ладошками ему в плечи, попыталась вырваться, но куда там. И тогда она застыла — точеное изваяние, статуэтка из хрусталя. Обволакивающий аромат и щекочущие лицо взлохмаченные платиновые волосы, и дыхание на губах — жаркое, как поцелуй.

— Вольфгер, пусти, — потребовала она, не делая, впрочем, повторных попыток вырваться. — Ты сам сказал, что тебе нужна одежда.

— Откуда это? — он провел пальцами по гибкой спине, и женщина в его руках прогнулась, послушная прикосновению.

— На предпоследнем курсе мы с подружкой решили сделать универсальную защиту. Многие племена самых разных рас использовали татуировки в подобных целях, но каких-то углубленных исследований на эту тему не было. А мы решили, что мы все расшифруем и все сможем. А поскольку мы такие умницы, то еще и сделаем это красиво! Ну и… облажались.

— Да нет, великолепный дракон, — удивился вервольф.

И Эва довольно хмыкнула, а потом потерлась носом о жесткую щетину.

— Только бесполезный. Просто рисунок. Но избавляться было больно, страшно… и жалко. Все, пусти.

Она выскользнула, на этот раз свободно, поправила одежду, волосы и вышла, бросив:

— А ты пока, будь добр, придумай, что делать со всем тем мясом, которое я купила для волка.

И капитан придумал. А еще позволил себе в кои-то веки отложить работу ненадолго — она все равно настигнет и очень скоро, но сейчас, под прикрытием оборота — можно. Чуть-чуть. И покинул квартиру Элисавифы Алмии он только после полудня, оставив мясо в духовке дожидаться еще и ужина.

Впрочем, Вольфгер подозревал с довольной ухмылкой, что мясо будет ждать его куда меньше, чем хозяйка квартиры с исцарапанным паркетом.

Возвращение к трудовым обязанностям у Лейта началось самым неприятным из всех возможных образов. Послание официальнейшего вида ему доставили на дом, еще пока он находился в волчьей шкуре. Письмо было — кто бы сомневался! — от любимого начальства, и в нем Валлоу, не стесняясь в выражениях, сообщал, что немедленно по выздоровлении капитану надлежит явиться пред его, начальства, ясны очи, чтобы получить утерянные оружие, казенный артефакт и личные вещи. И головомойку…

От откровенно хамского тона послания сводило зубы, раздражение подскакивало до предела, а кулаки сжимались сами собой.

Гормональный фон, изрядно взвинченный оборотом, приходил в норму неохотно.

Это стало еще одной из причин, почему он решил отлежаться дома лишний денек, а не мчаться на работу сломя голову.

Возможно, это была даже несколько более весомая причина, нежели ядовитая капитанская соседка. И даже — скорее всего. Ведь в госпоже старшем эксперте набралось бы от силы пятьдесят килограммов веса, а в трупе Джуниора Валлоу — далеко за восемьдесят…