— Мне тоже хочется… Знаешь, — Роми усмехнулась. — У нас постоянно тишь да гладь. Можно не думать. Многие и не думают. А когда надо… тогда тяжело. Мозг, наверное, атрофируется. Вместе с чувствами.

— Ты не похожа на атрофированную, — он хмыкнул. — Я бы даже сказал, что с мозгами у тебя всё в полном порядке. И чувствами тоже, даже слишком! А вообще… — Адан заговорщицки понизил голос. — На твоём бы месте я не переживал. У них вряд ли серьёзно…

— У них?..

— Молодец, я почти поверил, — хихикнул Адан, делая ещё пару глотков.

— Ты думаешь, я… тут… — она отхлебнула из своей бутылки. — Нет. Я не потому… — кажется, Роми махнула рукой. — К чертям…

Он пошевелился, удобнее устраиваясь на полу. Взмахнул в воздухе бутылкой:

— Поддерживаю! К чертям!

— Дзынь, — Роми негромко рассмеялась. Снова звякнули бокалы, будто в глубине дома кто-то соединил их в тосте.

Некоторое время они пили молча. Потом она спросила:

— Ты живёшь один?

— Да. Родители умерли, когда я был совсем крохой. Братьев и сестер нет, а девушки… Они были приходящими, Таль тоже. Так проще, — он ухмыльнулся, вспомнив, как эта девица сбросила халатик в беседке в качестве наглядной иллюстрации сделанному предложению. Да уж, проще… С Таль ничего не просто, не было и не будет. Только сейчас он о ней думать не станет. Сейчас у него в гостях симпатичная и бессмертная Ромиль. — Слушай, а можно вопрос? Личный… И странный.

— Конечно, — просто согласилась она.

— Обещаешь не наброситься на меня? — пошутил Адан. Ответа не дожидаться не стал. Если набросится, предупреждать заранее не будет. И справиться с ней он сумеет. — Ты хотя бы приблизительно помнишь, сколько у тебя было любовников?

— Эээ… Неожиданно, — Роми опять засмеялась. — Нет, не помню. Это, по-твоему, плохо?

— Это нормально, раз уж судьба запихнула тебя в чертовски привлекательное тело на века вечные. И, кстати, характеризует тебя, как вполне нормальную. Не атрофированную ни разу. Потому что если бы к такому телу прилагался один Ллэр, я был бы как минимум разочарован… — он резко замолчал, рассмеялся. — Чёрт… Я опять анализирую. Знаешь способ, как с этим бороться?

Она встала, перебралась от кресла к дивану и села рядом с Аданом. Протянула бутылку, предлагая единственный сейчас способ перестать анализировать: пить дальше.

— Ллэр намного младше меня. Он знает своих родителей. У него было детство и юность. У меня — нет. Или я не помню… Это странно, знаешь ли. Но уже давно меня не тревожит.

— Наверное, это тоже нормально. Всё странное рано или поздно становится нормальным. Как мы с тобой, мы ведь тоже странные, — перехватив ее удивлённый взгляд, Адан улыбнулся. — Помнишь, вчера, почти в это же время, ты предлагала мне коктейли в Плеши, а я отказывался и хотел уйти? А сейчас ты пришла ко мне домой, я уже не отказываюсь, потому что мы решили вместе напиться. А если вспомнить, что пару раз за последние сутки мы чуть друг друга не убили, то… это ведь странно, что мы сидим тут вдвоём в кромешной тьме и пьём? — он подмигнул. — Но это нормально. Даже отлично.

— Чертовски замечательно! — она хмыкнула. — Плешь… Это было только вчера… Примерно сутки по времени большинства миров. Мне нравится такой ритм. Нравится смена декораций, даже угроза… Нет, угроза, конечно, не так нравится, но после всех лет очень тяжело поверить в её реальность… — она помолчала. Потом пробормотала: — Я могла погибнуть. Надо же… Какое… странное чувство.

Кажется, до нее дошло только сейчас.

Алкоголь приятно обволакивал вены, расслаблял. Адан сделал ещё один глоток. Хотя почему-то не покидало ощущение, что он по-прежнему трезвый. Будто стоит сделать над собой усилие, и сразу спадёт хмельная пелена. Но выходить не спешил, поэтому отпил ещё. Рассуждать и анализировать уже не хотелось, зато потянуло пофилософствовать:

— В вечности есть что-то парадоксальное. Она и манит, и отталкивает. Должно быть очень печально наблюдать, как вокруг всё дорогое и привычное умирает, рождается и снова умирает. А ты остаёшься… Раз за разом. Скука. Наверное, время от времени требуется нервная встряска. Не такая, конечно, как на поле… — Адан сделал несколько глотков, посмотрел на Роми. — Слушай, но раз ты вчера чуть не погибла, значит, не очень-то вечная. В смысле, это твой выбор — жить. Или умереть.

— Я по-другому воспринимаю «жить». Мы просто есть. У нас нет целей, нет смысла продолжать. Его необязательно искать. Точнее, цели это появляются, достигаются, забываются… Или не появляются вообще… Большинство из нас даже не заметят разницу. Потому что для нас всё это вопрос мгновений. Можно веселиться, пьянствовать до потери пульса изо дня в день, притворяться, играть в богов и королей, менять себя, устраивать революции, разрушать, созидать, изобретать, воровать, летать к звездам и охотиться на доисторических животных. Что угодно, но в конечном счёте это один миг длиною в века. И он бесконечен. Понимаешь?

Адан мотнул головой. Представить такое не получалось.

— То, что произошло вчера ночью, как ты опустошил меня. Почти убил… Я никогда о подобном не слышала. И я не в обиде на тебя. О, ни капельки не в обиде! — Роми улыбнулась. — Понять, что ты уязвим. Это… Да, я могу прекратить своё существование. Но это потребует небывалого мужества и терпения. И ещё большей уверенности в своём решении. Потому что для этого нам надо полностью себя истощить энергетически, пробыть в Песочнице так долго, что просто умрём от голода. Или покончим с собой. А наше мировосприятие… оно просто не допустит такого. Ллэр говорит, мы скучные, скучающие и равнодушные, но мы всё равно не думаем о том, как все это прекратить. Когда столько живёшь, само понятие времени теряет какой-либо смысл. Нет такого «столько живёшь», нет начала и конца, нет ничего, то есть действительно ничего. И в то же время — есть всё. Бесконечная череда из сегодня. У нас существуют легенды, что когда-то было по-другому. И сам факт их наличия, сам факт размышлений на этот счет, вопросов, поисков, философствований подтверждает, что когда-то было что-то. Иначе бы мы просто отрицали всё это, мы бы были меньше людьми. Ведь из ничего не может зародиться такое. Согласен?

— Не знаю, — он пожал плечами. — Может быть, ваши вопросы возникают только потому, что вы невольно сравниваете себя с людьми? Или потому что часть вас когда-то ими была. Например, я… Я ведь тоже не человек, как оказалось. Но я родился, вырос, живу в Бэаре. Я привык к этой жизни, не хочу её менять. Хочу оставаться человеком, чья бы кровь ни текла в моих жилах. И знаешь, та теория Ллэра, что когда-то доа провели мегаэксперимент, чтобы получить бессмертие… Мне странно думать, что кто-то сознательно хотел такого. Тем более мои древние предки. Какой-нибудь мой пра-пра-пра-доа родственник, — он рассмеялся.