— Вы не верите, что медеки вернулись, — сказал я.

— Это вполне очевидно.

— Но вы думаете, что какая-то угроза все же есть, — прибавил я.

— И снова — очевидно.

Я вспомнил, как разозлили ее предположения моего отца.

— Вы думаете, что те люди в масках — отвлекающий маневр.

Она ускорила шаги.

— Очевидно. Очевидно. Очевидно. Задай мне вопрос, который стоит ответа.

Я задумался. Кто может действовать против нас? Короли дароменов издавна пытались подмять под себя джен-теп. Потому-то люди так быстро поверили, что Фериус — шпионка. Медеки в свое время поклялись на крови, что уничтожат всех нас до последнего. И если они до сих пор существуют, опасения моего отца вполне объяснимы. Берабески считают нашу магию богопротивным колдовством, неугодным их шестиликому богу… У нас бессчетное множество врагов. Вот почему магия так нужна нам, и вот почему испытания посвященных — такие суровые. Именно поэтому джен-теп и ше-теп не позволено создавать семьи: такой союз может ослабить силу рода.

— Говори, — приказала Мере-сан, раз за разом обходя меня по кругу. — Не стой столбом. Моему терпению приходит конец.

— Минуточку, — ответил я.

Как ни злобствовали наши враги, джен-теп всегда побеждали их. Наша магия была сильна. Так почему же Мере-сан — самый старый и мудрый маг нашего клана — так обеспокоилась?

— Задай вопрос, — снова проговорила она. Ее сандалии стучали по деревянному полу.

— Какого врага не может одолеть магия? — спросил я.

Она остановилась и похлопала меня по руке.

— Хорошо. — Теперь ее голос звучал устало. — Это вопрос, который не догадываются задать люди вроде твоего отца, эти напыщенные дураки из Совета. Им даже в голову не приходит, что есть угроза, которой нельзя противостоять магией.

«А вот я бы решил все свои проблемы, будь у меня хоть немного этой самой магии…»

— Второе испытание подходит к концу, и ты провалил его, — сказала вдова без капли сочувствия в голосе. — Теперь ты боишься, что так же провалишь и третье.

— Как мне сотворить заклинание, для которого нужны две дисциплины, когда у меня и одной-то нет?

— Однажды я уже сказала тебе: не задавай вопросы, на которые знаешь ответ.

— Тогда… все кончено. Через несколько дней мне исполнится шестнадцать. Я никогда не буду магом. Я стану ше-теп.

Закружилась голова. Казалось: произнеся эти слова, я потратил свои последние силы. Мере-сан взяла меня за руки.

— Ты никогда не будешь магом джен-теп, как твои отец и мать. Станешь ли ты прислугой, как твой дядя — зависит от тебя.

Я посмотрел на свои предплечья. Металлическая краска татуировок слегка поблескивала в свете тусклой лампы.

— А вы мне не поможете? У вас же есть сила, я знаю. Может быть, вы…

— Я не могу, — просто сказала она.

— Почему? — слезы текли по моим щекам. — Почему это происходит со мной? Почему никто мне не поможет?

Она не ответила — просто подтолкнула меня к выходу.

— Это вопросы ребенка, Келлен. Ты уже нашел то, что имеет значение. То, что связывает все наши судьбы. Спроси снова.

Мы с Мере-сан вышли вместе наружу.

— Так что это за враг, которого нельзя победить магией?

Вдова посмотрела на меня. Ее лицо было маской печали. Впервые она действительно выглядела на все свои годы.

— Истина, — сказала она.

3

ТРЕТЬЕ ИСПЫТАНИЕ

Улочка, ведущая к Оазису, была посыпана крупным песком, царапавшим мои босые ноги. Я пытался двигаться тихо, но неудобная холщовая сумка била по спине. В сумке лежала еда, украденная с кухни. Я сдуру взял слишком много. Если кто-нибудь поймает меня возле клетки некхека, будет трудновато сделать вид, что я иду на пикник.

«Вернись, — твердил внутренний голос. — Наверняка есть вещи и похуже, чем стать ше-теп. И если тебя поймают — ты узнаешь, какие именно».

Но я не мог просто повернуть назад. Несколько часов я просидел в своей комнате, пытаясь придумать, как зажечь татуировки и доказать, что Мере-сан не права. Ничего не вышло. А еще я разглядывал кроваво-красные узоры на карте Фериус и думал о звере, спасшем жизнь моей сестре. Звере, который теперь сидел в клетке и ожидал смерти.

Я поправил сумку. Будет ли некхек есть то, что я принесу? Чем вообще они питаются? Ну, кроме нежной плоти детишек джен-теп.

Я услышал звук открывающейся двери и, затаив дыхание, скорчился в тени. Из ближайшего дома вышел мужчина с редкими седыми волосами. Он громко рыгнул и расстегнул ширинку. Старик стоял буквально в пяти футах от меня. Я почувствовал тошнотворно-сладковатый запах его дыхания и вонь мочи. Задержав дыхание, я молился, чтобы он прекратил, прежде чем рвотные позывы одолеют меня.