– «Нет, мы перебьём их всех!» сказал Хостишко и пустил вперёд своего коня. Какой был жаркий бой, Ламберт! Сейчас таких сражений не бывает. Я бился по пояс в крови. Мой конь был сражён копьём, но я не сдался. В конце мы с Хостишко одолели всех, кроме одного. Именно он и был, я об этом узнал после, жрецом Чернобога. Он плюнул три раза и сказал: «Лопни!» Я забрал его жизнь и ушёл прочь с того места.

Болеслав замолчал. Он не помнил, рассказывал ли раньше эту историю Ламберту. На самом деле вскорости на помощь ему, Хостишко и Чтибору пришли около двух десятков мечников. Князь некоторое время молчал, а затем воскликнул со слезами в голосе:

– Если бы я знал, Ламберт! Если бы можно было вернуться в прошлое! Я бы сжёг тело этого языческого волхва или проткнул его колом, пригвоздив к земле. Только так можно было избавиться от проклятия.

– Господь сохраняет нас от проклятий, князь, – ответил Ламберт, – но посылает каждому свой крест. Этот, видимо, твой.

– Мой крест, – повторил Болеслав, уцепившись за слова епископа, – ты умный человек, Ламберт, и я вижу, что ты понимаешь меня. Действительно, это мой крест. Я должен есть. С этим ничего не поделаешь. Каждому свой крест. Я в силах бороться с десятью врагами, но не могу одолеть своё брюхо. Таков мой крест. По правде, мне не позавидуешь.

Ламберт стоял, переминаясь с ноги на ногу, так как Болеслав не пригласил его присесть. Болеслав, заметив это, улыбнулся, но предлагать своему брату место рядом с собой не стал.

– Епископ! Верно, сама судьба привела тебя ко мне. Мой сын Безприм проводит время пьянствуя. Я думаю, что ты сможешь унять его нрав. Я давно хотел, чтобы он посвятил свою жизнь Господу, так как из него получится плохой правитель. Пусть он живёт с тобой и примет подстриг, а после займёт твоё место, если не помрёт от пьянства раньше.

Безприм был самым старшим из детей Болеслава и самым нелюбимым. Слишком быстро он попал в пагубную зависимость от вина и хмельного мёда. Болеслав мог простить обжорство, но не пьянство. В своей жизни этот грех он простил лишь одному человеку – единокровному и единоутробному брату Владивою. Болеслав обличал брата, даже бил. После смерти Владивоя князь тех, кто имел столь пагубное пристрастие, даже за людей не считал.

– Князь, – неспешно проговорил Ламберт, – я никогда не давал тебе советов, так как не разумею в делах государственных, но сейчас я пришёл к тебе, чтобы отговорить тебя от войны с Русью.

– Отчего это? – недоверчиво спросил епископа Болеслав. – Какое дело епископу Краковскому до дел мирских?

– Эта война погубит нашу страну. Мы не сможем рататься и с римским кайзером, и с Русью.

– Сам знаю, – сказал Болеслав и хлопнул себя по животу, – думаешь, я ничего не смыслю? Вот как-то раз я осаждал одну крепость. Рядом со мной стояли Чтибор, Царствие ему Небесное, и пан Хостишко. Мы думали, как вскарабкаться на каменную стену. У нас было меньше людей, не было припасов, и мы никогда раньше не брали штурмом такие крепости. Чтибор сказал, что надо отступать, а я прямо в тот же миг спрыгнул с коня и решил вскарабкаться наверх. Увидев, что я лезу по отвесной стене, цепляясь за камни, мои люди схватили несколько лестниц и последовали за мной. На стенах, едва услышали крик «Болеслав!», побросали оружие и сдались.

– Быть может, сейчас одного твоего имени вновь хватит?

Болеслав задумался. Конечно, он за трапезой уже похвалялся, что возьмёт Киев, а Ярослава привезёт в цепях в Гнёзно, но умом он понимал, что Русь – могучее государство, овладеть которым будет нелегко.

– Что ты предлагаешь?

– Переговоры. Пусть Ярослав отдаст твою дочь и мою племянницу. Пусть она вернётся, и этого будет достаточно, чтобы тебе не уронить себя. Если ты поручаешь мне опеку над своим старшим сыном, которому почти тридцать лет, и просишь меня подготовить его к епископскому служению, то позволь ему вести эти переговоры. Пусть он едет просить Ярослава вернуть сестру. Дай ему возможность показать себя! Он не воин, но если он сможет вернуть сестру, то воспрянет духом.

– Ладно, епископ, – проворчал Болеслав, – давай сначала попробуем договориться. Но так и знай – коли ничего не получится, то я пожалую на Русь со всеми своими ратниками. Надо мной смеяться никто не станет.

Ламберт поклонился брату и направился к выходу.

– Послушай, братец, – крикнул ему вслед Болеслав, – раздели со мной вечернюю трапезу! Будет зажарен кабан, которого подбили сегодня утром.

– Прости меня, князь, но обеты запрещают мне есть мясо.

Зимнее солнышко совсем не грело и не радовало вечно унылого пана Бржетислава, который находился рядом с княжичем Безпримом. Они вместе сидели у очага и похлёбывали хмельной мёд. Безприм при этом был уже в состоянии, довольно-таки близком к беспамятству.

– Княжич, – писклявым и недовольным голосом обратился к сыну Болеслава пан Бржетислав, – мир создан несправедливым и ты рад этому. Вот ты в моём доме сидишь и пьёшь мёд, а думал ли ты, как сильно болит моя душа от несправедливости? Думаю, мне стоит прекратить нашу с тобой дружбу, так как она построена на неправде.