Впервые опубликовано в книге: Русские современники о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1969

Печатается по тексту книги

П. Д. БОБОРЫКИН

Из книги "Столицы мира

(ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ВОСПОМИНАНИЙ)"

[...] Судьбе угодно было, чтобы в Лондоне, а не в Париже жил, работал и умер тот немецкий еврей, который придал социализму научно-философское обоснование и повлиял всего больше на умы и воззрения теперешних вожаков социализма и во Франции, и в Германии, и в других странах.

С Марксом я не имел случая познакомиться в сезон 1868 года. Тогда о нем и в Лондоне говорили - даже в радикальных кружках - не особенно часто.

О нем, как личности, о его семействе, домашней обстановке, привычках, вкусах, диалектике, выходках темперамента - я много слыхал от одного из наших ученых социологов *, который подолгу живал в Англии в 70-х и 80-х гг.

От него узнал я, еще до смерти Маркса, что он успешно занимался русским языком, слышал и то, как мой знакомый застал его раз с русским романом в руках. От русского приятеля получил я и письма к старику Энгельсу 417, надолго пережившему своего друга и руководителя, Маркса. Энгельс считался всегда как бы alter ego ** знаменитого социалиста, его лейтенантом и знаменосцем.

Энгельса я нашел в самом Лондоне, в отдаленном тихом квартале, в небольшом трехэтажном доме. Он жил как человек с хорошим достатком, да и никогда не знал, кажется, нужды и заброшенности эмигранта.

Это был - в июле 1895 г. 418 - старик хорошего роста, державшийся довольно прямо, не очень седой, с головой крупных размеров, неправильными, но, скорее, симпатичными чертами лица и добродушно-игривой усмешкой бесцветных глаз. В Германии вы встречаете таких отставных профессоров.

* - М. М. Ковалевского. Ред.

** - второе "я". Ред.

105

Хотя я отрекомендовался ему по-немецки, но разговор почему-то пошел на французском языке. Энгельс говорил на нем свободно и с довольно приятным акцентом. Сидели мы в его обширном, светлом кабинете-библиотеке, вмещавшем не одну тысячу томов [...] Поговорили мы сначала о нашем приятеле, и вообще о России; Энгельс много знал о русских делах и разные слова, вроде "земство" и "община", произносил старательно и чисто. Старик разговорился и приказал подать бутылку красного вина.

Разумеется, речь зашла об учении Маркса [...] Тут сейчас же зазвучала у Энгельса непоколебимая вера в безусловную истину того, что его учитель установил как роковой всемирный закон общественного развития. Все держится на экономических устоях. И нет в мире никаких явлений, вплоть до творчества и изящного искусства, которые не были бы прямыми продуктами материальных экономических причин.

Не желая вступать в принципиальный спор, я усомнился, чтобы одни только бытовые хозяйственные условия - заработок и кусок хлеба - сделали, например, то, что из немцев создалась первая музыкальная нация. Другие нации французы и англичане - не приобрели таких же способностей и в сходных экономических условиях.

Энгельс пришел в волнение.

– Такого вопроса не разрешишь в полчаса!
– вскричал он.

"Конечно, - подумал я, - но надо марксистам быть всегда приготовленным к подобным возражениям".

На прощание Энгельс подарил мне свою немецкую брошюру 419. И, когда я прощался с ним, - глядя на этого, еще очень бодрого и бойкого старика, никак не ожидал, что к осени того же года он уже будет лежать в земле.

И теперь, кажется, нет в живых уже ни одного такого alter ego Маркса, каким был Энгельс.

Впервые опубликовано в книге: Боборыкин П. Д. Столицы мира. М., 1911

Печатается по тексту книги: Русские современники о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1969

Ф. М. КРАВЧИНСКАЯ

О встречах с Фридрихом Энгельсом 420

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ И. М. МАЙСКОГО

Я довольно часто встречался с Фанни Марковной, бывал в ее квартире, рылся в библиотеке, оставленной ей покойным мужем *, и любил слушать ее рассказы о делах и людях прошлого. Из этих рассказов старой революционерки мне особенно нравился один - об ее встречах с Фридрихом Энгельсом, и я хочу воспроизвести его здесь.

Как сейчас, предо мной встает маленькая, скромная квартирка Фанни Марковны... ** Тихо потрескивают полудогоревшие угли в камине... И в полумраке комнаты ровный голос хозяйки вдумчиво и неторопливо передает захватывающую повесть дальних, дальних лет...

– Однажды после нашего поселения в Лондоне, - вспоминала Фанни Марковна, - мой муж получил письмо от Г. В. Плеханова, находившегося тогда в Швейцарии 421. Плеханов, с которым Сергей Михайлович был хорошо знаком, писал, что в Лондоне живет Энгельс, и настоятельно советовал нам навестить его. Мы решили последовать совету Плеханова, тем более, что и нам самим было очень интересно встретиться с Энгельсом. Устроить это было легко. Энгельс был человек чрезвычайно доступный. В будни он много работал и жил довольно уединенно, но по воскресеньям любил видеть людей. В праздник дом Энгельса был открыт для всех желающих: каждый запросто приходил и садился за длинный стол, стоявший в самой большой комнате квартиры.