* - высокомерный. Ред.

42

одно может обеспечить, в моих глазах, счастливое развитие человечества. Индивид не может быть принесен в жертву государству и даже международному союзу, как не мог и не может он стушеваться перед семьею, родом, сословием или классом. Но его деятельность в то же время должна быть координирована с деятельностью других равных ему единиц, и их совокупные усилия должны быть направлены к обеспечению общего благополучия. Ни о Спенсере, ни о Марксе нельзя сказать, чтобы они относились равнодушно к этой последней цели, но каждый думал служить ей по-своему: один - настаивал, быть может чрезмерно, на автономии личности, другой - доводя общественную солидарность до тех пределов, при которых индивид становится бессознательным орудием процесса производства, действующего с какой-то стихийной силой. Оба видели истину, но, может быть, не всю. Оба сделали все от них зависящее, чтобы передать, что знали, своим современникам. А тот, кто жил для лучших людей своего времени, тот, по словам Гёте, жил для всех времен. Спенсер и Маркс, так сильно расходившиеся друг с другом при жизни, после смерти стали, по указанной причине, предметом общего культа со стороны прогрессирующего человечества, во многом обязанного им своим поступательным ходом.

Впервые опубликовано в журнале "Вестник Европы", СПб., 1909, июль, кн. 7

Печатается с сокращениями по тексту книги: Русские современники о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1969

Н. А. МОРОЗОВ

Поездка к Карлу Марксу 364

Сейчас я прочитал в архиве К. Маркса и Ф. Энгельса * предисловие Д. Рязанова к переписке Веры Засулич и Карла Маркса, где Рязанов, между прочим, говорит: "Ни Л. Гартман (народоволец), ни Н. Морозов, которые информировали Маркса о расколе в "Земле и воле", не могли сказать дурного слова о Засулич".

Здесь выражение "не могли" дает возможность не знающему наших личных отношений читателю подумать, как будто мы "могли бы" этого хотеть. Но это лишь неясно формулированная фраза. Она основана на том, что после распадения партии "Земля и воля" осенью 1879 года на чисто аграрную "народническую" партию "Черный передел" и на партию "Народная воля", фактически сосредоточившую свои силы на рае-шатании самодержавия, мешавшего всякой деятельности в народе, между обеими началась конкуренция, а Вера Засулич, несмотря на то, что действовала в духе "Народной воли" и считалась даже ее провозвестницей, присоединилась по личным связям к "Черному переделу".

Мне неизвестны первоисточники, на основании которых Рязанов написал только что приведенные строки. У меня лично не было с ним об этом разговора, и его слова могут быть основаны только на том, что я и мой товарищ по "Народной воле" Гартман действительно разговаривали с Марксом об этом предмете, излагая ему историю русского революционного движения. Но говорили мы с Марксом объективно, не порицая не только Веру Засулич, а и других видных деятелей "Черного передела", каковы были тогда Плеханов и Дейч, ставшие потом марксистами, тогда как я уже в то время признавал Маркса гениальным ученъш, начавшим первым томом своего "Капитала" новую эру в экономической науке и впервые поставившим ее на твердую научную почву.

* Кн. 1, стр. 266, издания 1924 года. (Прим. авт.)

44

С тех пор прошло уже более пятидесяти лет, и потому я, согласившись написать свои воспоминания о моих встречах с Марксом, буду руководствоваться, как вехами, архивными документами или отрывочными заметками в тогдашних журналах, которые могут исправить мою память. Дело было так.

В феврале 1880 года мне нужно было отвезти мою первую жену Ольгу Любатович в безопасное место. Ее (и меня тоже) повсюду разыскивали жандармы в России, а она готовилась стать матерью, и, сверх того, была арестована типография "Народной воли", а новую нельзя было рассчитывать скоро завести, и в результате я должен был оставаться некоторое время без привычного своего дела - редактирования нашего печатного органа. Скрывая первую причину, по желанию Ольги (так как нас считали только в "фиктивном браке"), я выставил причиной своего отъезда необходимость организовать за границей при сотрудничестве эмигрантов толстый революционный журнал и, кроме того, завести постоянные сношения с заграничными журналами и газетами для ознакомления иностранцев с нашей деятельностью и ее целями. Против первого пункта возражал Тихомиров на том основании, что журнал, оторванный от русской жизни, не может быть ее отражением. Но большинство товарищей признавали нужным это, а потому мне и пришлось уехать, до некоторой степени, самовольно, хотя и с поручением большинства.

Исполняя свою главную задачу, я тотчас же принялся организовывать непериодический журнал под названием "Социально-революционная библиотека", что отразилось в объявлении, посланном мною в возобновившийся к тому времени "Листок "Народной воли"" от 20 августа 1880 года, такого содержания *:

"В последнее время в Женеве приступлено к изданию "Русской социально-революционной библиотеки", при сотрудничестве Л. Гартмана, М. Драгоманова, П. Лаврова, Н. Морозова, И. Павловского и др.

* Литература партии "Народная воля". Издательство О-ва политкаторжан и ссыльно-поселенцев. Москва, 1930, стр. 82. (Прим. авт.)

45

Появилась уже 1-я книжка издания: "18 марта 1871 года", соч. П. Лаврова" *.

В нее Гартман и я входили как народовольцы, Драгоманов - как представитель украинофильской партии, а Лавров и Павловский - сами по себе. Редактировал же фактически я, как находившийся в Женеве, где были типография и центр сношений.

О впечатлении же, которое произвело это издание среди оставшихся в России товарищей, можно судить по письму ко мне Веры Фигнер от 29 ноября 1880 года:

""Коммуна" Лаврова (т. е. 18 марта 1871 г.) приводит в пафос, а (ты прислал) всего два экземпляра, по всему Питеру нарасхват" **.

А в начале письма:

"Постарайся прислать хоть несколько экземпляров "Коммуны"... *** ты этим даже личное одолжение делаешь мне..."

Большой успех первой книжки этого издания, следующим выпуском которого предполагался перевод книги Шеффле "Квинтэссенция социализма", заставил меня и находившихся в Женеве соредакторов постараться выпустить третьей книжкой что-нибудь из произведений Маркса, и в декабре 1880 года (как выходит по документам, а мне теперь уже кажется, что в январе, перед самым моим возвращением в Россию, я отправился в Лондон к Марксу, соединив с этим и поездку по дороге в Париж к Лаврову и французским бланкистам, предлагавшим печатать в своем органе все воззвания, присылаемые им от имени "Народной воли".