— Так ты же хотела репутацию испортить, вот и испортишь.

И тут я поняла, как она права. Улыбка сама собой заиграла на моих губах, и я с новыми силами принялась одеваться на пары. Волосы решила оставить распущенными, чтобы засос в глаза не бросался, а вот когда рядом появится глава академии, перекину их назад. И он будет полным слепцом, если не заметит сию отметину страсти.

С новыми силами и воспарившей в душе надежде, я полетела на занятия. Ничего не могло испортить мне настроение. Даже бурчащий от голода желудок, который лишили еды до самого обеда по причине отсутствия времени, был на это неспособен.

***

— Чувствую, что самое интересное ты мне так и не рассказала.

Мы сидели за партой и ждали начала пары. Студенты тонким ручейком стекались в аудиторию, где должна проходить лекция, а я в это время читала книжку. Чего время зря терять. Элаю мои развлечения не привлекали, и она коротала время, разглядывая вновь входящих. Ее обвинение меня заинтересовало и заставило оторвать голову от увлекательного чтива.

— С чего ты это взяла?

— Посмотри туда, — я последовала совету и челюсть моя с трудом не встретилась с твердостью деревянного стола. А все дело было в том, что я увидела Зирока. Даже с такого расстояния был виден синяк на его скуле, а одна нога была перемотана, от чего он сильно хромал.

— Признавайся, за что ты его так?

Я не ответила. Мне и самой было интересно, за что это его, а главное — кто. И когда он успел, ведь сейчас только утро, первая пара, а расстались мы с ним около десяти часов. По идее, он должен был сразу в комнату пойти.

Будто почувствовав мой взгляд, парень посмотрел на меня, и лицо его приняло еще более мучениское выражение, а потом он отвернулся. Не поняла. Мне кажется, или он меня в произошедшем винит? И не спросишь теперь, так как сел он подальше, а пара должна была вот-вот начаться. Кстати, через пару человек от него сидела Азиза. С того дня, когда ее поймали, мы не разговаривали, все интересующее меня я узнала еще во время ее допроса, а более разговаривать с ней у меня желания не было. Впрочем, у нее тоже. 

Поначалу меня удивляло, почему ее не отчислили или хотя бы не взяли под стражу до выяснения всех обстоятельств и свойств артефактов, но потом до меня дошло, что она при всем желании покинуть академию не сможет. Разве что, если снимет дверь в своей комнате и на ней до города поплывет.

А когда лекция закончилась, я на всех парах рванула к Зироку. Удрать этот инвалид не успел, хотя видела, что хотел. Но куда ему теперь до моей прыти.

— Привет, — подхватила его под локоток. — Что случилось?

Спросила и с участием заглянула ему в глаза. Мгновение в нем шла борьба между желанием все рассказать или просто вежливо послать. Но выбрал он третий вариант.

— Я упал.

Недоверчиво посмотрела на синяк на скуле, потом на ногу и снова в его глаза.

— Сильно упал, — ничуть не смутился студент.

— Лицом вперед?

— И им тоже, — недовольно проворчал он, потерев больное место.

— И кто же тебя упал?

— Сам. 

И глаза такие честные-честные, сразу поняла — врет. И чтобы в этом окончательно убедиться спросила:

— Погуляем после пар?

— Нет! — отшатнулся он от меня. — И знаешь, нам лучше больше не встречаться. Нет общих точек соприкосновения, разные жизненные приоритеты и все такое.

Что и требовалось доказать. Скорбно вздохнула, всем своим видом показывая, как я огорчена, а мысленно решала нехитрую задачу — кто мог его так запугать. Ответ напрашивался только один. Или я ошибаюсь, и ректор тут ни при чем?

Расписание сегодня было весьма паршивое. Вот скажите, кто придумал делать в день пять пар с двумя окнами? Вот и я думаю, что садисты. И это при том, что делать в перерывах было откровенно нечего. Разве что желудок в столовой набивать, благо, что еда здесь халявная. Это мы и делали.

Сидя за столиком у окна, я с воодушевлением наблюдала за практически закончившимся дождем. А это значит, что уже через пару дней, когда уберут все последствия затопления, можно будет выйти в город. Очень хотелось проветриться, размять ноги, да и письмо Яну отправить. Я не ожидала, что он скажет что-то успокаивающее, ведь, как я выяснила, браслет действительно мне самой не снять, но была важна сама попытка. 

Совесть немного грызла, что я ничего не делаю, а только надеюсь на Макса, а ведь существует огромная такая вероятность, что он тоже не сможет мне помочь. Поэтому, чтобы не чувствовать себя совсем уж тряпкой, нужно использовать любую, даже самую мизерную возможность на освобождение.

Прикидывая план мероприятий на ближайшие выходные, куда мысленно вписала и поход на почту, я заметила движущуюся в нашу сторону Кандиду. И если сначала я думала, что она направляется к кому-то другому, так как с некоторых пор любого общения с нами она избегала, то когда приблизилась вплотную к занятому нами столику поняла, что первый испуг у нее прошел, и девушка взялась за старое. И удивительно было услышать вполне вежливое, без всякой надменности и презрения обращение:

— Можно присесть?