В сумерках Упырёк едва не убился о выдолбленного из цельного дерева болвана — ростом не меньше трёх ростов. Задрал голову, да в темноте не разглядел, что за болван. Увидал только ветви-руки да бороду до колен. Видно, древние обитатели леса сделали его. Молились, может быть, обливали кровью. Дард обошёл болвана и тут же с проклятиями припустил прочь.

Старое кладбище. Да, видно, не столь уж старое: которые могилы стояли разрытые. Не исключено, что какое-то полудикое племя продолжало жить здесь.

Насколько близко кладбище находилось от их лагеря, Сарвен рассчитать не успел: из-за куста на него выпрыгнул упырь.

«Тёзка, значит!» — доставая меч, подумал Дард.

***

Упали одновременно, ударились боком, да так, что выбило дух. Течение, сильное и неумолимое, тут же протащило по камням, потянуло на дно. Гисли почти сразу вцепился в мокрый скользкий валун, наполовину вытащив за собой Венделу, и крикнул:

— Отпусти, дура!

У Кэри и руки, и ноги свело, она и пошевелиться не могла.

— Отцепись! Потонем оба!

Она изо всех сил уперлась ногами в каменистое неровное дно. Эдвард, придушенный короткой смычкой наручников, захрипел, но потянул Кэри из воды. Течение пересилило. Река понесла их по перекатам. У небольшого порога Гисли, зацепившись за корягу, кое-как сдёрнул руки Кэри с шеи. Вода рванула её тело, коряга затрещала и поплыла вместе с дознавателем. Два или три раза Кэри окунулась с головой, потом течение стало чуть спокойнее. Получилось плыть, хотя мышцы почти не слушались её. Ледяная, мутная, с грязно-белыми хлопьями пены и мусором вода тащила их дальше. Стремительно темнело. Правый берег, пологий и подтопленный, виднелся совсем близко — здесь река делала изгиб. Кэри оттолкнулась от дна, поплыла, дёргая ногами, к галечной отмели. Рядом, словно морской зверь, фыркал Гисли.

— Не вздумай бежать! — просипел он.

Подобрались к берегу, но перед самой отмелью, светлевшей в густых сумерках, ноги провалились в омут. Кэри ушла под воду. Она уже и не думала, что выплывет, но Гисли вытянул её за волосы. Еле выбрались из омута, как течение подхватило их снова. Отнесло от берега, протащило по новым перекатам.

— Пороги! — протяжно вскрикнула Кэри.

Замерзшее тело не повиновалось ей. Руки не могли зацепиться за камни, ноги — упереться в дно. То же самое и с Гисли. Течение набрало силу, река — ширину, и вдруг их утянуло в водоворот. Утянуло, чтобы исторгнуть, выплюнуть, скинуть с обрыва. Водопад обрушился сверху, не давая выплыть, вздохнуть, опомниться…

…к телу медленно возвращалась чувствительность. Весенний ветер казался тёплым, даже горячим. Кэри лежала на боку, из рта и носа у неё текла вода. У неё, кажется, болело всё, что можно. Гисли валялся рядом, ногами в воде, лицом в песок.

Без сознания. Слабый, почти мёртвый. Его боль Кэри ощутила куда сильнее собственной, даже от стреляной раны в боку. Проведя рукой над телом дознавателя, она не ощутила ни магии, ни воли — Гисли не притворялся. И, кажется, не дышал.

Первым порывом Кэри было — уйти. Уйти подальше от Эдварда Гисли, Великого дознавателя. Скорее всего, он умирает — вот пусть и умрёт! Она даже поднялась на ноги и сделала несколько шагов по берегу. Добраться до леса, наломать веток и затаиться до утра, а потом идти вверх по течению, к своим… Куда к своим? Что будет дальше? Раненый бок казался горячим. Кровь почти не текла — видимо, из-за холода. Но зато боль… Кэри прижала руки к ране. Пальцы сразу же согрелись. Почти не больно. И почти не страшно. Остаться одной, зато без врага под боком. Пусть лежит тут, пока не кончится его жизнь. Она уже однажды вот так не бросила врагов, вытащила — и, как оказалось, себе же на беду вытащила.

Она шмыгнула носом, почти беззвучно послала всё к кошкиной матери, развернулась и пошла к Гисли.

Перевернула его лицом вверх, кое-как стряхнула с губ песок, зажала ему нос и стала дышать в рот — как было нарисовано на картинках в учебнике для ловцов «Первая помощь в полевых условиях». Внутренне сомневаясь, что это вообще поможет. Но Гисли вздохнул и закашлялся. Остатки воды, не вылившиеся, пока он лежал лицом вниз, потекли по щекам. Кэри вытерла губы рукавом и ахнула от боли — не своей, чужой.

Едва придя в себя, Эдвард мёртвой хваткой вцепился ей в руку над локтем, чуть ниже ножевой раны.

— Не уйдешь? — спросил он сипло.

— П-п-пошёл ты к кошкиной бабушке, — ответила Кэри. На неё напала дрожь и икота. — П-п-предлагаю п-п-перемирие.

— С чего бы это? Я тебя и без того уб-б-бью, — Гисли потянул её на себя, но Кэри сопротивлялась, пока не вырвалась. Отползла на полшага, села, сжалась в комок.

— Уб-б-бей, — согласилась она. — И сд-дохни сам.

От его боли и слабости ей становилось ещё хуже, в голове мутилось, к горлу подкатывала тошнота. Поневоле она разделила Эдварду боль — раз, и другой, и третий. Так пытаются глотать воду, пока не захлебнутся.

Полшага до неё Гисли преодолел с трудом. Дополз, вцепился в ногу повыше лодыжки.

— Пошли, — сказал он. — Выберемся, а п-п-потом…

— П-п-потом ты меня убьёшь, да, — зло всхлипнула Кэри. — Разумеется.

Встать он, разумеется, не смог даже с помощью Венделы. А она не могла подхватить его под руки — мешали наручники. Их бестолковые копошения привели к тому, что они совершенно выбились из сил.

— Т-ты сможешь зажечь огонь? — спросила Кэри. — Я притащу хворост. Сюда. А ты зажжёшь. У меня не осталось… сил.