Тут надо сделать ремарку. Говоря о религиозности Запада и России, отчасти даже сравнивая их, я ни в коем разе не намерен повторять заскорузлую мантру о бездуховности одних и богоносности других. Это насколько архаично, настолько и преувеличено. Более того, у костела в Кракове прихожан вы можете встретить гораздо больше, нежели у собора в Архангельске. И популистскими мне видятся заявления тех, кто, размышляя об очередной трагедии на Западе, говорит, что она есть следствие тотальной бездуховности Европы. Ведь в том же Посаде, например, толпа школьников избивает одноклассника-инвалида до черепно-мозговой травмы, записывая пытки – именно так – на видео. Речь не об этом. Я говорю о том, как религия до недавнего времени влияла на метакультурный, цивилизационный код страны, нации.

Когда мы повторяем хрестоматийное сказание о Петре Великом, прорубившем окно в Европу, то, прежде всего, подразумеваем преодоление классического русского общества, изъятие из него идеи справедливости. Именно Петр привнес обязательный элемент западной матрицы – установил право собственности, что, по мнению определенных течений (например, странников, бравших исток в старообрядчестве), привнесло имущественное разделение, социальное неравенство.

В то же время именно старообрядчество, как пишет Мануэль Саркисянц, подготовило почву для прихода большевиков, создавших, несмотря на декларируемый атеизм, почти религиозную – если не сказать, оккультистскую – организацию. «У власти – Антихрист» – эту мысль внушали и питали в народе. Ленин бы не торжествовал, если бы не было подготавливаемой и питаемой столетиями хилиастической традиции, владевшей умами русского общества. Социальные теории, которые большевики взяли с Запада, были переработаны ими в эсхатологическом контексте и тем самым привиты на русскую почву. Коллективное спасение, стремление к утопии, равенству и справедливости – вот что питало народный революционный порыв. Французская революция стала борьбой классов, а революция русская – поиском божественного идеала (и в итоге – без Бога). Позднее, как и в христианской традиции, у «красных» появились и свои апостолы, и свои мученики.

После же 1991 года церковь в России постепенно возвращала себе полноту власти. Скандал с Pussy Riot стал лакмусом, проявившим, что цели этой она во многом достигла. И данная власть раздражает не только Запад, но и весомую часть общества внутри самой России. Зачастую это провоцируется действиями самих представителей церкви, насколько требующих с других, настолько и попустительствующих себе. Едко и точно отреагировал на это Борис Гребенщиков: «Будешь в Москве, остерегайся говорить о святом. Не то кроткие, как голуби, поймают тебя. Святые оседлают тебя. Служители любви вобьют тебя в землю крестом».

Но есть и другая сторона: возможна ли Россия без авторитета церкви? Когда Путин в очередной раз говорит о государстве, опирающемся на традиционные ценности, то, несомненно, прежде всего, апеллирует к православным истокам. Собственно, мертвая хватка России за христианские ценности как соломинку для утопающего отчасти и раздражает Запад, но и Россия не отпускает соломинку, понимая, что иначе утопающему уже ничто не поможет.

У религиозных противоречий двух сторон – тысячелетняя история, прекрасно изложенная швейцарцем Ги Меттаном. Ведь еще до Великого раскола император Запада Карл Великий подверг христианское богослужение собственной редакции. Это вызвало серьезный протест среди представителей восточных церквей. Но у Карла были на то причины. Каролингские короли, разбив в 732 году арабов и превратив свое государство в самое могущественное в Европе, решили создать ремейк Римской империи. Для объединения земель им, как и Иоанну Грозному, понадобилась единая доктрина, работавшая бы как «мягкая сила». Для этого надо было подчинить себе церковь. Так Каролинги запустили реформы богослужения, григорианского пения и «Символа веры».

Главным пропагандистом нового миропорядка стал английский монах Алкуин. Он разработал принцип, по которому папа римский должен был защищать веру, а император (Каролинг) – христианский мир. Если ты против императора, то ты против христианства – обратное тоже верно. Последовали долгие прения. Основной спор шел вокруг филиокве – добавления к «Символу веры» об исхождении Святого Духа не только от Бога-Отца, но и от Сына. В итоге Каролинги добились своей цели: «Символ веры» больше не читался, а пелся и содержал в себе филиокве. Это раскололо церковь, и многие на Востоке восприняли нововведение как неуважение к авторитету Святых Отцов. Папа Лев III разместил на дверях базилики Святого Петра серебряные скрижали с оригинальным текстом «Символа веры». Как напоминание истины.

Собственно, именно здесь кроется главное отличие Западной и Восточной церквей (католиков и православных). Западное христианство полагает, что единство Господа абсолютно, и Лики Троицы существуют внутри его. В то время как православные полагают, что каждый из этих Ликов наделен своими функциями, но все они находятся внутри одной ипостаси. Католическое понимание Троицы, по их мнению, вносило дисбаланс в ее равновесие. К данному расколу добавлялись и другие споры. Например, об использовании в Западной церкви пресного хлеба как символа тела Христова. Восточная церковь предпочитала традиционную квасную закваску, что подобно Иисусу, возносящему человека к небесам, нагревала и поднимала хлеб.

Для большинства современных людей подобные споры выглядят по меньшей мере странно. Однако тогда они воспринимались как основополагающие, за правоту в которых жизнь отдать можно было. Сейчас же все смешалось в доме Облонских. Вот и, согласно опросу, проведенному в 2016 году, две трети православных россиян (69 %) согласились с тем, что Святой Дух исходит и от Отца, и от Сына, а это, как мы помним, соответствует католической, а не православной традиции. Правильно же ответили лишь 10 % опрошенных.

Дело Каролингов в первой половине IX века продолжил папа Николай I. Он постановил, что византийские императоры, не знающие латыни, не заслуживают своего титула – настоящий император римлян может быть только на Западе. Так был нанесен еще один серьезный удар по Византии. Конфликт разгорелся сильнее, когда папа низложил византийского патриарха Фотия, а тот в ответ отлучил понтифика от церкви. Политика внесла раскол в дела религиозные.

Когда же папские земли оказались под новой угрозой, понтифик Иоанн XII, которого многие тогда называли Антихристом (по одной из версий, именно из-за его репутации отказался от католичества князь Владимир, принявший в Херсонесе православие), обратился за помощью к германским лидерам – и те, как Чип и Дейл, пришли на помощь. Не безвозмездно, конечно, и уже в 996 году на престол впервые вступил немецкий папа. Традиции Вселенской церкви, мощь Византии отошли в прошлое. А в 1054 году случился Великий церковный раскол.