Кстати, об академиках. Блестящий физик-ядерщик, заслуженный лауреат многих премий А. Б. Мигдал, несмотря ни на что, тоже оказался пленником вышеназванного смысла. Когда он говорил о «летающих тарелках», то выражаемое им в аудиториях и по телевизору отношение к этому предмету можно свести в интегрированном виде к выражению «чушь собачья». Как это понимать? А так, что никакое высокое научное звание или должность, никакое глубочайшее знание своей специальности не делает человека уфологом. Как был уважаемый А. Б. Мигдал в этом деле дилетантом, так и остался им в истории, не успев, как и многие, образоваться по уфологии, вознестись над обыденщиной здравого смысла и перейти на уровень принятия НЛО как объективной и неординарной реальности.

Мое восхождение на уфологическую кручу началось с телефонного звонка. Летом 1976 года журнал «Наука и жизнь» устами заместителя главного редактора Рады Никитичны Аджубей обратился ко мне с просьбой сделать обзор писем читателей по поводу Бермудского треугольника. Надеюсь, не стоит лишний раз представлять этот район Атлантики, за которым и сейчас сохраняется репутация гибельного места. Я спросил, почему выбор пал на меня. Рада Никитична привела доводы: я — морской исследователь, ходил неоднократно в Атлантику на исследовательской подлодке, смотрел в иллюминаторы. Ближе меня к этой проблеме просто никого нет. А потом (вот где была собака зарыта!) океанологи из Академии наук писать на эту тему отказываются. А я подумал: «Неужто я не научный работник? Подумаешь, обзор писем. Это письмо направо, то — налево, подчитаю чего-нибудь по этому поводу, и обзор для популярного журнала готов». К тому времени я уже десять лет ходил в кандидатах наук и много написал всякого, в том числе и популярного. И согласился, как оказалось, на свою голову.

Дело в том, что в трех главных библиотеках Москвы — Ленинке, Публичной научно-технической и Иностранной литературы — на русском языке по проблеме Бермудского треугольника научных публикаций не оказалось. Странно, но ничего не оказалось и на английском, хотя злосчастный треугольник расположен, можно сказать, под носом у Соединенных Штатов. Единственное, что попало в поле зрения, так это популярная брошюра Чарльза Берлица «Бермудский треугольник», где я впервые встретился с термином «УФО». До этого, как и большинство советских людей, я подхихикивал, читая в газетах о том, что за рубежом сходят с ума, занимаясь «летающими тарелками». Но мне почему-то показалось, что Берлиц говорит об УФО серьезно. В душе поселилось беспокойство. А вдруг Берлиц прав, а не правы газеты? Тогда я верил им (и не только им) несравненно больше, чем позже. В попытках вывести себя из состояния мировоззренческой невесомости я пришел за правдой в Главный штаб Военно-Морского Флота. Его величество случай продолжал править бал, сведя меня с Ю. В. Ивановым. У него я ознакомился с документами флотской разведки о НЛО. Все смешалось. Мой здравый смысл переходил на другую орбиту. Я перерождался в уфолога, убедившись в том, что НЛО — неосознанная реальность.

Это было время большого познавательного накала. Оказалось, что я, как канатоходец, ступил на проволоку, где с одной стороны — непредсказуемые проявления и экзерсисы НЛО, с другой — непредсказуемая реакция официальной науки, аппаратчиков, общественности. Можно, конечно, вспомнить черные списки, переданные партократами в общество «Знание», где я согласно алфавиту открывал плеяду запрещенных лекторов. А что стоили состряпанные «Литературной газетой», «Трудом» и даже «Известиями» компроматы по поводу моей персоны. Помню перекошенные лица секретарей парткомов, райкомов, горкома, инструктора ЦК КПСС, требующих замолчать, не возникать и в итоге добивающихся уволить. Да, свершалось и такое. Но больше вспоминается другое: мои первые научные шаги — отчет по НИР «Гидросферный аспект проблемы НЛО» и проект «Методических указаний».

Тогда, в годы моей уфологической юности, я и не предполагал масштабности проблемы, ее величественности и многообразия. Она засасывала меня все глубже и глубже. Я считал, что «тарелки» — это аналогия нашим космическим аппаратам, что они и их пилоты продуцированы на других планетах. Я тогда и не представлял другого подхода. Но позже все оказалось и сложнее, и увлекательнее.

А обзор читательских писем я все-таки сделал. Под названием «О Дьявольском море, Летучем голландце и Бермудском треугольнике» он появился в сентябрьском номере «Науки и жизни» за 1976 год. Казалось бы, «мавр сделал свое дело». Но дотошным комсомольцам ФИАНа (Физический институт Академии наук СССР) вздумалось поговорить на бермудскую тему поподробнее, и они пригласили меня, как автора, на так называемую творческую встречу. Как говорит блистательный Фазиль Искандер: «Встреча писателя с читателем всегда праздник». В тот вечер в актовом зале ФИАНа свободных мест не было, и заняты они были, к моему удивлению, в большинстве комсомольцами 20-х годов. Лысины и седые волосы преобладали. На мой теперешний взгляд, выступил я неудачно. Пересказал содержание статьи, не на все вопросы ответил. Слушатели, в основном пожилые, стали уходить. В конце кто-то спросил, что известно о роли УФО в Бермудской мистерии. Я стал выражать свою точку зрения, а аудитория заметно оживилась. Тема НЛО оказалась небезразлична многим.

Это было мое первое публичное выступление на уфологическую, то есть на запрещенную официально тему. Тогда я и не предполагал, сколько их будет впереди. И как вскоре прояснилось, комсомольское приглашение на читательскую конференцию было просто прикрытием, попыткой избавить дирекцию и партком ФИАНа от ответственности за распространение «антинаучной идеологии».

Нашлись в зале и очевидцы. В эпоху жестокой цензуры на публикации о «летающих тарелках» люди не знали, кому поведать о наблюдении из ряда вон выходящего явления, как не стать при этом посмешищем, тем более что хулителей проблемы НЛО было предостаточно и среди образованной, и среди невежественной публики. Многие осознавали научную значимость виденного ими, другие понимали это интуитивно. Но желание поделиться было неистребимо, и мои выступления оказывались для этого прекрасным поводом. Обычно в записках давали свой телефон или адрес, если я захочу написать. Кто-то просил соблюсти конфиденциальность, кто-то выступал с открытым забралом, кто-то хотел связать меня со свидетелем.

Получение сообщений о наблюдении НЛО — это, пожалуй, главное следствие выступления в ФИАНе да и всех последующих выступлений.

Я просто обязан привести здесь два письма, где скрупулезно и в то же время романтично два незнакомых друг другу инженера описывают оказии, в которых они побывали. Эти сообщения волнуют и сегодня.

Уважаемый Владимир Георгиевич! По Вашей просьбе я опишу очень подробно «Феномен» (назовем увиденное этим взятым в кавычки словом), который мои друзья и я наблюдали в окрестностях города Путивля Сумской области, километрах в пятнадцати юго-западнее города, в начале августа (числа 4 или 3) 1970 года. Эту возможную дату наблюдений я уточнил, как мне кажется, с достаточной точностью, взяв за начало отсчета день моего ухода в отпуск (27 июля) с учетом времени пребывания в местах, где мы все это наблюдали.

Итак, мои друзья — Александр Семенюта, инженер, специалист по электронике, его жена Светлана, проживающие в Харькове, их приятельница Орехова Татьяна, преподаватель математики одной из школ Путивля, и Ваш покорный слуга отдыхали в этих прекрасных местах на реке Сейм, в нескольких километрах от первой партизанской базы прославленного Ковпака, неподалеку от Путивля, города, где когда-то во времена былые плакала Ярославна в ожидании своего славного князя Игоря.

В «этот самый» день стояла чудная погода — солнце, безоблачное небо. До захода солнца оставалось, как мне думается, не менее двух часов, когда кто-то из нас обратил внимание на висящий в небе, как показалось, на большой высоте объект цилиндрической формы, основания которого представляли собой полусферы. Отношение длины объекта к его ширине составляло примерно 10:1.