Вскоре слуга доложил Майклу, что прибыл некий мистер Конгрив, приглашённый им к должности руководителя театра.

Джон Конгрив был полным представительным мужчиной лет сорока пяти, с внушительной лысиной и пронзительным взглядом. И первый же вопрос, который он задал Майклу после взаимных приветствий и представлений, посадил виконта в лужу.

— А вы уже получили королевский патент на создание театра?

Оказывается, в Бригантии существовала королевская монополия на театры и Майклу могли просто отказать в выдаче патента! Сами театры юридически существовали в двух формах — товарищества актёров с самоуправлением, либо частная труппа, принадлежащая одному человеку. При королевском дворе обязанности главного цензора всего театрального репертуара были возложены на лорда-камергера и главного церемониймейстера, которые возглавляли институт государственной цензуры.

"Так, господин виконт, за голову будем хвататься, когда останемся одни — думал Майкл, слушая мистера Конгрива, — а сейчас держим морду кирпичом, словно никаких проблем в упор не видим".

— Я поручаю вам заняться этими вопросами, мистер Конгрив. Для этого вы можете спрашивать у меня любые средства, ресурсы и людей. Сейчас же предлагаю вам заселиться в удобное место неподалёку от замка, которое вам обеспечит наш управляющий, а завтра в полдень представить мне свои предложения и первоначальный план действий.

Не моргнув глазом, мистер Конгрив откланялся.

"Интересно, для него поставленные задачи были естественными или столь же неожиданными, как для меня, и он сейчас тоже "держал лицо"? Ставлю на второе. Вряд ли нашёлся бы в нашем королевстве ещё один такой "оддбол", как я, который уже приступил к организации театра, не озаботившись перед этим получением патента".

На следующий день между ними разгорелся настоящий спор.

— Нет-нет, мистер Конгрив, никакого актёрского самоуправления, никакой демократии в нашем графском театре быть не должно.

— Но, ваша милость, хорошие актёры тогда не согласятся играть в этом театре, ведь никому не хочется попадать в кабалу плюсом к тем трудностям, которые артисты и так имеют в силу своей профессии.

— О каких трудностях вы ведёте речь?

Джон Конгрив принял позу оскорблённого достоинства и стал перечислять:

— Многочасовые репетиции, неотапливаемые гримёрки, самостоятельный съём жилья… Оскорбить или унизить актера считается нормальным явлением среди благородного сословия, к женщинам-актрисам отношение совершенно неуважительное. И хоть как-то помогать и защитить актёра может только его труппа. Коллектив актёров становится практически семьёй, и поэтому управляется как семья.

— Отопление гримёрок, обеспечение актёров удобным жильём и их правовая защищённость — эта наша с вами задача, мистер Конгрив, и я намерен её решить самым наилучшим для всех образом.

— Но где же я найду труппу, которая в это поверит и откажется от самоуправления?

— А кто говорит о готовой труппе, уважаемый мистер Конгрив? Набирайте актёров по одному. С каждым будет заключён индивидуальный контракт, который будет либо продлеваться, либо расторгаться, в зависимости от задействованности актёра в том или ином спектакле. Я не хочу держать "актёрскую семью", в которой могут быть люди, которые, возможно, никогда не понадобятся на сцене, но будут иметь возможность принимать решения, влияющие на работу всего театра. А вот оплата работающих артистов будет высокой. Всё, этот вопрос больше не обсуждается.

Майкл снабдил Джона Конгрива документами, необходимыми для заявки на получение патента, включая готовый план по строительству здания театра, а также обязательства финансирования деятельности театра за счёт средств графства и предоставления сценариев театральных представлений для королевской цензуры. Кроме этого, Майкл вручил ему приличную сумму денег для всех деловых и личных расходов, а также поездок будущего руководителя театра в поисках актёров, готовых рискнуть и согласиться на время действия контракта стать "частной собственностью" виконта Оддбэя.

"Мда, не было у бабы забот — купила баба порося" — думал Майкл, отправив Джона Конгрива в его деловое путешествие. "Теперь, того гляди, придётся мне ещё с каждым актёром нянчиться. А, ладно. На Конгрива всё свалю".

Майкл взял столичную газету и на первой полосе увидел статью, которая упоминала приют "Стрижи" и училище "Ласточки" в графстве Фосбери.

— Умничка моя, — прошептал Майкл, поглаживая газету, где значилось имя Долорес-Софии и предложенное ею название "Ласточки". На его сердце стало так тепло, словно этим названием он получил её улыбку, предназначенную специально для него. Хотя, так оно и было.

Этой ночью Майклу приснился кошмар. Будто на его мебельной фабрике возник пожар, и работники, которые не сумели быстро выйти, задыхались от дыма горящих плит дсп, пропитанных казеиновым клеем… С бешено бьющимся сердцем от испытанного ужаса Майкл проснулся и с трудом удержался, чтобы тотчас же не побежать на фабрику.

Наутро он посетил все свои предприятия и повелел сделать дополнительные выходы из помещений, поставить ящики с песком, чтобы тушить пожар, и провести для всех работников репетицию эвакуации. Вокруг тех сторон гостиницы, куда выходили окна будущих номеров для постояльцев, он повелел не класть брусчатку из камня и не ставить ограждения, а создать газоны с травой и клумбами. А также он поставил задачу перед архитекторами здания театра предусмотреть дополнительные выходы и для зрителей, и для работников.